Антон Первушин - Отдел Массаракш

- Если фермер мне хамит, будет мною он убит! - выпалил разведчик, вскидывая карабин.

Остынь, Шестипалый! - подал голос второй разведчик. Подошел, уставился на Птицелова бельмастыми зенками. - Не видишь, что ли? Не в себе парень.

- Точно, не в себе, - подтвердил Птицелов. - А откуда ты…

- Мне Бельмастый - не указ, - перебил его рифмоплет, - надо, сделаю на раз.

Но карабин опустил.

- А здорово ты его, - сказал Бельмастый. - Дезертира-то. Развелось их сейчас, почище упырей… Чем ты его так? Неужто ногами?!

Птицелов неопределенно дернул плечом. Ему не хотелось обсуждать убийство.

Рифмоплет вдруг присел на корточки, потрогал ботинки Птицелова, поцокал, воззрился на владельца добротной обуви снизу вверх.

- Как водится промеж людьми, ботинки эти щас сними! - призвал он.

Пошел ты!…

Бельмастый сокрушенно пожал плечами.

- Придется снять, паря, - сказал третий разведчик, незаметно подошедший к Птицелову со спины. - У Шестипалого прохоря давеча прохудились, не держат воду. А нам в худых прохорях никак нельзя.

- Глаголет истину Затворник, - возвестил рифмоплет, - ботинки дали течь во вторник.

- Да я сам… - начал было Птицелов, но осекся.

В спину воткнулось что-то твердое.

- Не дури, - посоветовал Бельмастый. - Хорошие у тебя ботинки. А зачем тебе такие? Навоз давить. Так вон в его… - он указал карабином на труп, - дезертирских говнодавах сподручнее будет.

Сапоги солдата выглядели куда как хуже «прохарей» рифмоплета, но Птицелов спорить не стал. Разведчики не шутили, это ясно. Он сел прямо на бетон, начал разуваться. Когда стаскивал правый ботинок, толстый носок зацепился за что-то и слез с ноги.

- Глянь-ка?! - ахнул Бельмастый. - Свой!

Что и говорить, умеют жить разведчики!

За узкими, больше похожими на бойницы, окнами холодно мерцала белесая ночь. Шумел ветер в кронах. Гортанно перекликались упыри. А здесь, в хижине, пылал огонь в очаге, красноватые отсветы плясали на закопченных бревенчатых стенах, булькала в котелке наваристая похлебка. В предвкушении ужина мутанты дымили самодельными цигарками.

- И куда тебя несет? - вопрошал Бельмастый. Наросты на глазах его отражали свет очага - ни дать ни взять упырь красноглазый. - Оставайся-ка ты лучше с нами. Парень ты, я гляжу, не хилый. С дезертиром вон управился… Будешь четвертым. Мы тебя научим дичь загонять. Покажем заповедные тропы. Скучно станет, блокпост подорвем. Или санитарную машину перехватим. Там, в машинах этих, такие девахи ездят… Ммм… Не чета нашим мутанткам кривоногим…

Птицелов опустил голову, чтобы бельмастый разведчик не заметил недоброго блеска в его глазах. Мутантки ему не нравятся, видите ли…

- Не могу я у вас остаться, - сказал Птицелов. - Дело у меня.

- Какое дело может быть у мутанта на Севере? - проговорил орудующий у очага Затворник.

- Дело мутанта на Севере, - сымпровизировал Шестипалый, - болтаться на висельном дереве.

- Колдун меня послал, - ответил Птицелов.

- А-а, ну если только Колдун… - протянул Бельмастый. - Тогда, конечно… Супротив Колдуна не попрешь.

Помолчали. Затворник снял котелок с огня и тут же подвесил другой - для чая. Из какого-то закута принес глиняные миски - курильщики поспешно загасили цигарки, - сунул в нетерпеливые руки, наполнил аппетитным варевом, разложил на чистой тряпице деревянные ложки и ломти хлеба - насыщайтесь, друзья-подельники. Мутанты оживленно заскребли ложками.

Птицелов поддел краешком ложки пахучего варева, подул, попробовал. Закатил глаза. Умопомрачительно вкусно. Мелькнула предательская мыслишка: а может, и впрямь остаться тут, на засеке? Живут разведчики не худо. Сыты, одеты, вооружены. Нигде, ни в родной деревне, ни в городских руинах, не видел Птицелов такой жизни… А на Севере и вправду в петлю можно угодить. Запросто. Сказывают, конечно, что правительством это строжайше запрещено, но вряд ли из Столицы не видно, как в Приграничье с мутантами обращаются.

Но мыслишка мелькнула, отозвалась короткой тянущей болью в груди и пропала. Не мог Птицелов обмануть Колдуна. Да и самого себя не мог. Где-то там, в непредставимых черных безднах, томится Лия. А он тут у камелька рассиживается, ест от пуза, о лучшей жизни помышляет. Нет, переночевать, поблагодарить хозяев, и в путь.

Птицелов доел похлебку, принял от Затворника глиняную чашку с чаем. Никакие мысли, ни предательские, ни самые что ни на есть праведные, не могли испортить благодушного настроения. Завтра видно будет, сказал он себе.

Птицелов налился чаем по самые уши, поблагодарил радушных хозяев и выразил желание «чуток завести глаза».

Ложись, кто тебе не дает, - откликнулся Бельмастый. - Там вон в углу лапник брезентухой накрыт. Почитай, перина…

- Угу, - пробормотал Птицелов, поднимаясь.

- Спать ложись, шестипалый братуха, - изрек Шестипалый, - будем тебя сторожить мы вполуха.

Глаза слипались. Он добрел до постели и уснул, едва коснувшись головой брезента.

Во сне все смешалось. И дневные впечатления, и прошлые переживания. Воспоминания и мечты. Мелькали в каком-то диком хороводе упыри. Лесоруб колол дрова на заднем дворе деревенского дома, а папаша Сом относил их в сарай. Лия обливалась слезами, как Бунашта, и все норовила пальнуть из автомата в мечущегося Бошку. Железная птица на дымных струях опускалась рядом с оплавленным памятником, открывала круглую светящуюся пасть, и Птицелов протягивал ей миску с похлебкой. «Дело мутанта на Севере, - прокаркала птица голосом Колдуна, - болтаться на висельном дереве». И кто-то мерзко захихикал в ответ. А кто-то сдавленным голосом проговорил: «Тише ты, Шестипалый, братуху разбудишь».

Птицелов вздрогнул и понял, что уже не спит. За стенами хижины бесновалась непогода. В бойницы тянуло сквознячком. От очага расплывался жар. Рядом храпел разведчик. А два других сидели у огня, шептались, сдвинув головы. Сквозняк раздул угли, на уродливых лицах мутантов заплясали отсветы. Птицелов узнал шептунов: Бельмастый и рифмоплет Шестипалый. Стараясь не выдать себя неосторожным движением, Птицелов прислушался.

- Не нравится он мне, - сказал Бельмастый. - Странный какой-то… На ногах дюжина пальцев, прямо как у тебя, а не наш. Печенкой чую.

- Завалил солдата он, - заметил Шестипалый, - значит, крепок и силен.

- Да, нам бы такой пригодился, - ответствовал Бельмастый, - но не хочет же оставаться. На Север идет, а там солдаты. Заложит он нас, как пить дать.

- Ты, Бельмастый, прав, заложит, - согласился Шестипалый. - При такой красивой роже.

- Колдун, говорит, его послал, - продолжал Бельмастый. - А зачем, спрашивается, Колдуну посылать кого-то на Север? Колдуну на Севере ничего не надо. У него и на Юге все есть. А чего нет, зверье доставит… Выходит, врет нам Птицелов. Может, он давно к солдатам перекинулся, а? Может, это они его послали про нас поразнюхать? Что скажешь, Шестипалый?