Олег Верещагин - Оруженосец
Оруженосцы вскочили.
Эйнор вышел наружу, щурясь — в одних штанах, правда, не нижних, а кожаных. Хлопнул себя по плечам, избавляясь от наглых комаров. И посмотрел на оруженосцев. На одного. На другого. На шкурки. Снова на оруженосцев.
— Я выиграл их. Соревновались в стрельбе с местными, — быстро пояснил Гарав.
— Хм, — Эйнор открыто потянулся и зевнул. — Есть поесть?
— Да, тут, мы поставили, — Фередир нырнул в шалаш. — Вот же.
— Сюда вынеси. И куртку, — Эйнор сел на один из черепов. Потянулся, зевнул. — Выиграл и молодец, — рассеянно сказал он, влезая в поданную Фередиром куртку.
Следующие минут десять рыцарь ел. Жадно и быстро — не забыв, впрочем, перед этим посмотреть на запад. Оруженосцы почтительно взирали. Наконец Гарав кашлянул и спросил:
— Могучий Оби ванКеноби, тренироваться будем?
— Кто? — нахмурился Эйнор, поднимая глаза.
— Рыцарь был такой, — туманно пояснил Гарав. — Погиб геройской смертью в борьбе со злом.
— Да? — Эйнор отставил поднос. — Ну тащи палки. Любые…
…Эйнор словно и не валялся совсем недавно без сил. Сперва он загонял Гарава и отлупил его. Потом сделал то же с Фередиром. Потом сделал то же с обеими мальчишками. Потом Фередир угодил ему по голове, и Эйнор одобрительно сказал:
— Отлично.
— Я отвлекал, — ревниво заметил Гарав, перекидывая шест из руки в руку. — Без меня бы ничего не получилось. Я…
Эйнор кашлянул, и Гарав прекратил славословия в свой адрес…
…До вечера оруженосцы прогуляли коней и долго думали возле обнаружившейся реки — купаться или нет. (Первым в воду прыгнул Гарав и гордо заявил потом, что даже не пискнул. Что было не удивительно — от холода перехватило дыхание.) Потом — просто валялись на шкурах и слушали, как Эйнор, тоже устроившись на постели, бесконечным потоком рассказывает нуменорские легенды — новые и новые. Легенды были потрясающе интересные, в этом Гарав уже успел убедиться. Но раньше Эйнор никогда не выдавал сразу столько.
После ужина все трое просто–напросто завалились спать. Точнее — улеглись. Сухие полешки в очаге прогорели быстро, оставив россыпь углей. Снаружи тоже всё успокоилось — звуки леса задавили немногочисленные звуки из людских жилищ. И тогда Фередир спросил — лёжа на животе и поставив подбородок на руки (а в глазах отражались тлеющие угли):
— Ночью ты возьмёшь нас с собой?
— Возьму, — сказал Эйнор и шумно повернулся под шкурами. — Спите…
…Гараву снился сон. Впервые за все дни, прошедшие с той схватки у ручья.
Он был в брошенном каменном городе, величественном и печальном, где из ниш в стенах и с площадок бесчисленных лестниц, уводивших почему–то всё время вниз, глядели каменные статуи воинов, мудрецов и прекрасных женщин. Гарав искал Мэлет. Искал на улицах и лестницах, на крепостных стенах (что за ними, вокруг города — он не мог различить) и во дворах, в домах и на гулких солнечных площадях, где было почему–то очень страшно, и солнечный свет душил, как упавшая сверху золотая плита.
Он знал, что Мэлет здесь и что она тоже ищет его. Но печальный город тасовал улицы, лестницы и площади, как опытный игрок тасует карты. В сухих фонтанах и каналах, выложенных мрамором, не было воды. Только в полном безветрии шуршали палые листья — золотые и медные.
Гарав понимал, что пуст не только город. Пуста вся планета, весь мир. Только они с Мэлет ищут друг друга и не могут найти.
Тогда он отчаялся искать и сел у фонтана — странного и жуткого, изображавшего распятого на скале могучего мужчину с искажённым лицом, над головой которого красивая измученная женщина держала чашу. Когда–то в эту чашу падала вода — вода из пасти изогнувшейся над людьми огромной змеи. Но сейчас воды не было и тут. Была глухая тишина и пыльный солнечный страх. Гарав сидел и понимал, что погиб — за его спиной (он не смел обернуться) стоит тот, кто будет причиной его смерти (или чего–то худшего, чем смерть…). Мальчишка заставлял себя посмотреть назад, но сил не хватало. Он лишь знал, что стоящий там улыбается и медлит, потому что наслаждается растущим ужасом Гарава.
И когда солнечный свет начал шептать какую–то простую страшную песенку с остро врезающимся в память словами — как клинок режет живую плоть — Гарав услышал голос Мэлет.
Он зазвучал далеко в одной из ведущих на площадь улиц, но очень быстро ворвался и сюда — как врывается в болото поток свежей воды…
_—_Пламя_заката_проходит_сквозь_пряди._
_Серебро_становится_темной_медью._
_Я_иду_к_тебе_в_дурацком_наряде,_
_Укрывая_в_ладонях_метку_бессмертья._
_Я_иду_к_тебе_по_белым_ступеням,_
_Я_иду_к_тебе_по_пыльным_дорогам,_
_Я_иду_к_тебе_сквозь_песни_и_тени,_
_И_я_верю,_что_мне_осталось_немного._
_Там,_куда_я_приду,_будет_только_покой_
_Будут_руки_твои,_прикасаясь_легко,_
_Исцелять_мои_раны_на_истерзанном_сердце._
_Будет_право_забыться,_будет_право_согреться_
_У_живого_огня._
_Годы_бессчетные_странничьей_доли_
_Превратили_память_в_досадную_ношу._
_Я_устала_жить_среди_долга_и_крови_
_И_однажды_я_мир_этот_просто_брошу._
_Я_устала_видеть_во_сне_кошмары,_
_Просыпаться_в_чужих_городах_из_камня._
_По_тавернам_платить_осколками_дара_
_И_хранить_у_сердца_рваное_знамя._
_Приходи_в_мои_сны,_не_бросай_меня_здесь._
_Дай_мне_светлую_память_о_нашей_звезде._
_Сколько_лет_я_блуждаю_по_тропинкам_и_трактам,_
_Каждый_день_безуспешно_сражаясь_со_страхом_
_Не_увидеть_тебя._
_Я_называю_запретное_слово,_
_Я_шагаю_в_волны_великого_моря_
_И_со_звоном_рвутся_оковы_былого,_
_И_бессонные_чайки_послушно_вторят._
_Кратковременной_муке_заведомой_смерти._
_Бесконечному_крику_иного_рожденья._
_Я_иду_по_волнам_в_догорающем_свете,_
_Опасаясь_поверить_в_свое_отраженье._
_И_расступится_мгла,_и_отступит_беда,_
_Я_узнаю_тебя_по_сиянию_глаз._
_Ты_меня_позовешь,_и_сомкнутся_ладони,_
_Я_вернулась_домой,_только_имя_не_вспомнить._
_Только_кто–то_снова_будит_меня_
_По_велению_нового_дня._[63]
… — Мэлет!
Гарав сел.
В шалаше была возня. Костёр горел, но слабенько, только–только увидеть, что вокруг творится. Эйнор покосился на оруженосца:
— А я тебя будить собирался. Вставай.
Гадая, вслух он кричал или про себя, мальчишка начал одеваться.
— Доспехи… — начал он.
— Да, — отрезал Эйнор…
…Снаружи была темнотища. Гарав почти врезался в кого–то и схватился за меч, но сообразил, что этот тот старый пень, шаман, терпеливо ждавший возле шалаша. Старик посторонился, что–то прошамкал, прошуршал амулетами в волосах и на поясе. Мальчишка стал седлать коней. Они вели себя странно — как будто чем–то были напуганы… или и правда были? А шаман пялился в спину мальчишки, и Гарав даже пару раз передёрнул плечами — а потом даже перевёл дух, когда услышал сухое шуршание металла — из шалаша выбирались Эйнор и Фередир с вещами.