Коллектив авторов - Полдень, XXI век (март 2011)

– Блин! – мысленно отругал я себя, хотел подшутить над странным мужиком, а в итоге сам выглядел полным лузером.

Спичечному коробку пришлось потесниться в пространстве кармана. Ещё один подарок пополнил запас моих трофеев.

– Ну, жвачку у любого в кармане можно найти, – оправдался я.

– Возможно, но у тебя её не было, – безразличным голосом парировал собеседник.

Нужно было срочно выигрывать этот словесный поединок. Я пропустил два безответных гола, и мне это не нравилось.

– Старый советский юбилейный рубль! – Я вспомнил, что у отца была целая коллекция таких монет. – Его в вашем кармане точно нет!

– Уверен?

– Да, – я ликовал, празднуя свою небольшую победу.

– Только учти: это было твоё последнее желание, – прищурился незнакомец, запуская руку в недра своего чудо-кармана. На солнце блеснула монета, которую он щелчком отправил в мою сторону.

От неожиданности я выронил сигарету, пытаясь поймать летящий предмет, но лишь задел его ладонью. Монетка со звоном покатилась по асфальту, но я в несколько шагов догнал её. Пришлось нагнуться, чтобы поднять подарок. В моих руках оказался советский юбилейный рубль.

– Как вам это удаётся? – выпрямился я. Вопрос повис в тишине. Незнакомец исчез также внезапно, как и появился.

«Это твоё последнее желание!» – весь день в голове стоял голос того человека. Возможно, наша встреча была чьей-то шуткой, великолепно воплощённой с помощью умелого фокусника. Может быть, это было простое стечение обстоятельств. Хотя кто его знает. Вдруг это был мой персональный джинн, и я бездарно профукал все три свои желания? Смешно! Ну, что он мог достать из своего кармана? Последнюю модель «Мерседеса» – точно нет. Хотя… Ключи от этого автомобиля легко бы поместились у него в кармане, а сама машина с оформленными документами на моё имя могла стоять во дворе дома или на стоянке за университетом. Мечты… Предположения… Мы проживаем свою жизнь в надежде встретить чудо, а когда оно оказывается рядом, отказываемся в него поверить. Хватит надеяться на волю извне. Нужно пытаться менять свою жизнь самому. Начинать стоит с малого. Хотя бы – просто бросить курить.

С тех пор, как он застрелился, прошло уже почти полчаса, но ситуация так и не изменилась. Что-то постукивало, будто по полу каталась отвертка, а вместе с ней – пара винтов. Поскрипывали под давлением переборки. Гудел двигатель, слабо вибрировал пол, а также гудела какая-то особая, всеобъемлющая тишина, которая вроде бы и не тишина вовсе, а густой газ, заполнивший все вокруг, мешающий двигаться и туго упирающийся в барабанные перепонки. Кажется, стоит только чуть шевельнуть головой – и они, перепонки, лопнут, навсегда оставив тебя глухим. В памяти опять заворочалось, зашевелилось, словно заспанный зверь, какое-то мутное воспоминание, но оно, видимо, просто переворачивалось на другой бок – в сознании, по крайней мере, ничего конкретного так и не всплыло. Уже в который раз я обвел глазами комнату.

Дмитрий сосредоточенно смотрел в одну точку – кажется, на какую-то заклепку в трубе – и покусывал губу. Ирина, очень бледная, сплела руки и терла ладони друг о друга, словно пыталась согреться. На ее лбу блестели крошечные песчинки пота – забавно, они ассоциировались не с водой, а именно с мелкими камешками, вроде алмазов. По-моему, ее колотила нервная дрожь, и она очень старалась это не показать. Вася – его называть полным именем почему-то не хотелось – ожесточенно грыз ногти, ни от кого не таясь. На одном из пальцев у него проступила кровь. Он, кажется, этого даже не заметил.

Я разлепил ссохшиеся губы – бог знает, чего мне это стоило:

– Может, все же поговорим?

– О чем? – тут же вскинулся Вася. Он оторвался от своих пальцев и смотрел на меня покрасневшими, воспаленными глазами. Его челюсть дрожала, и я вдруг понял, что он, этот тридцатилетний мужчина, едва сдерживается, чтобы не заплакать.

– О сложившейся ситуации, – предложил я максимально спокойно. Его паника почему-то придавала мне силы. Куда проще быть храбрым среди слабых духом.

– Да чего тут разговаривать, а? – он окинул остальных бешеным, почти безумным, взглядом. – А?

– Помолчи… – простонал Дмитрий. – Я пытаюсь думать.

– Правда, заткнись уже, – предложила Ирина. Она, похоже, была на взводе, готовая слететь с катушек сразу же следом за Васей. – И без тебя тошно.

– Скажи, – Дмитрий повернулся ко мне, – у тебя есть какие-нибудь идеи?

– Пока нет, – я вздохнул, – а времени ведь все меньше и меньше.

– Конечно, а я о чем говорю? – Вася как-то неожиданно и не к месту истерически хохотнул. – Решать надобно-с.

– Хорошо, давайте еще раз, – предложил Дмитрий. – Насчет Ирины мы определились?

Я посмотрел на нее. Девушка – симпатичная и даже, при других обстоятельствах, наверное, красивая девушка – вздрогнула всем телом и подняла голову, будто лань, испуганная приближением хищника. В глазах ее панический ужас боролся с надеждой – надеждой отчаянной, надеждой, в которую она не позволяла себе поверить.

– Не решили, – вновь взвился Вася. Я посмотрел на него с неприязнью. Этот худой человек, кажется, усох еще сильнее за последние полчаса. Рубашка его местами потемнела – похоже, намокла от пота, будто он все это время просидел в бане или бегал вокруг стола. Дмитрий вздохнул.

– А какие у тебя есть возражения? – поинтересовался он сдержанно-спокойным голосом. Я прекрасно понимал, насколько он сдерживался.

Под холодным взглядом Дмитрия Вася неожиданно стушевался, как-то вдруг сдулся, согнулся еще сильнее и промолчал. Дмитрий все-таки умел убеждать. И откуда он брался, этот авторитет? В каком кармане он его прятал? Вроде бы обыкновенный мужчина лет пятидесяти с небольшим, ничем особенно не примечательный. Короткая стрижка, ангельски голубые глаза и полнейшее спокойствие, нерушимое даже в такой ситуации, как наша. Кто он, интересно, такой? Может, священник? Понятно тогда, почему он не боится.

Ну, ладно, он не боится, а может, просто не подает виду, – в любом случае это не мое дело. А вот почему не боюсь я?

Этот вопрос на некоторое время поставил меня в тупик. Покопавшись в своих ощущениях, я пришел к довольно странным выводам: во-первых, мой разум упорно отказывался верить в реальность происходящего, будто я нахожусь во сне и можно, на самом деле, безбоязненно творить все, что угодно; во-вторых, и это самое странное, я, кажется, упивался собственной храбростью. Вот надо же, за всю жизнь ни одного знаменательного события – родился, учился, потом снова учился, влюблялся (первая любовь, вторая любовь и так далее), начал работать, женился и дальше снова работал, работал, работал… а потом неожиданно понял, что все эти воспоминания, такие важные и уникальные, такие, казалось бы, индивидуальные, как две капли воды похожи на воспоминания любого другого человека моего возраста и социального слоя. Заменить пару мест, заменить пару курортов и ресторанов, заменить несколько имен – самих людей можно даже особенно не менять – и пожалуйста, получатся воспоминания, скажем, кого-нибудь из соседей. Или коллег по работе. Почти такие же, как мои, только чуть-чуть другие. И, конечно, такие же неповторимые и уникальные. Я никогда не бывал в экстремальных ситуациях (если не считать того первого и последнего раза, когда я попытался съехать с горы на сноуборде и сломал себе ногу). Никогда не испытывал настоящего страха перед опасностью (не считая того случая в институте, когда меня хотели ограбить, а я убежал и потом целых три дня боялся показаться на улице). Никогда со мной не происходило ничего знаменательного. И вот я захотел новых ощущений. Что же в итоге? Я тут, поверхность там, а капитан полчаса назад застрелился. На редкость неудачный расклад. Видимо, наказание за то, что я не захотел хоть как-то изменить свою жизнь раньше, до того, как мне стукнет тридцать. Да, это, наверное, тот самый кризис среднего возраста, о котором все говорят. Раньше я не понимал, насколько все мое существование обыкновенно.