Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2010)
Внизу – приглушенный свет ламп, столы темного дерева, тихая музыка, никаких пошлых афиш, календарей – обстановка ему понравилась и он заказал кофе.
Девушка за стойкой была азиатка – киргизка, там, или казашка. Красивая, так и полоснула косыми глазами. М. К. чуть улыбнулся – уголки рта саднило – и добавил к заказу пятьдесят грамм коньяку, но, усевшись за столик, взгляда почти не поднимал – смотрел на свои руки, на черный зрачок кофе, в котором отражалась красноватая лампочка, на золотистый бокал.
2. В кафе он был единственным посетителем. Это создавало приятную напряженность, один полюс – он сам, другой – огненноглазая девушка за баром.
В его методе гипноза главным инструментом были руки. Взгляд, разумеется, необходим, он играет свою роль, но именно движения рук разрушают первую линию психологической защиты гипнотизируемого субъекта. М. К. мысленно называл эти особые жесты иероглифами. Потом наступает очередь взгляда…
Все это, конечно, ни к чему не ведет, если ты не чувствуешь хода мировых линий. Но ход мировых линий он чувствовал очень хорошо, еще со времени опытов с ЛСД в Канаде. Такое не забывается.
Вопрос – надо ли применять свое умение к красавице за стойкой.
Красавица, впрочем, уже сидела рядом – иероглифы, очевидно, подействовали, он все-таки сделал несколько еле заметных движений пальцами, еще до того, как решил, что будет интересно послушать, что она скажет. Забавно, казалось бы, если работаешь в баре, уровень защиты должен быть выше.
– Я здесь работаю всего несколько дней, меня недавно взяли, – сказала девчонка, отвечая на невысказанный вопрос.
Взгляд ее совершенно расфокусировался, губы слегка приоткрылись. – Меня зовут Лена, Лена Ким, я из Караганды. Я учусь в театральном.
– А родители у тебя кто, корейцы?
– Папа кореец, а мамины родители были из Ленинграда. Только они оба уже умерли. Денег мало, комнату снимать надо, вот я и пошла сюда работать, – простодушно добавила Лена.
– А вы кто, доктор? Мне недавно родинку удалили… Вы не знаете, это опасно? – она расстегнула две пуговицы на шелковой кофточке. Кружевной лифчик, смуглая кожа… Сокровище, подумал М. К., что с тобой, сокровищем, делать? Сама идешь в руки, только сегодня не очень-то мне это нужно.
– Берегитесь случайных связей, – произнес он еле слышно. Осторожно провел пальцами по нежной коже легко (слишком легко, никакого интереса) поддающейся гипнозу красавицы. – А теперь – марш на рабочее место!
Лена Ким вернулась за стойку, повела вокруг удивленным взглядом, поменяла кассету в музыкальном комбайне. Из динамиков раздался хриплый баритон Челентано.
Хозяева – бандиты, кто-то из них должен зайти минут через двадцать. Знание пришло к нему мгновенно, вряд ли это было телепатией – просто интегральное восприятие ситуации. М. К. знал, что знает, и все.
Подобные озарения за последние годы стали рутиной и не раз выручали его с тех пор, как он пустился в свободное плавание по мутным водам постперестроечной эпохи. Теоретик бы мог усомниться, но он считал себя практиком – и не собирался ставить на себе рискованные эксперименты.
М. К. допил коньяк, запил кофе, расплатился.
– Всего хорошего, Лена.
3. Около «пежо» – стайка школьников. Когда М. К. сел в машину, дети медленно пошли прочь, оглядываясь и что-то обсуждая. М. К. вставил ключ зажигания, но не стал сразу заводить мотор, задумался. Спешить было некуда.
На всякий случай, из соображений элементарной городской техники безопасности, заблокировал двери – вдруг кому-то внезапно захочется воспользоваться машиной, в которой сидит задумавшийся водитель.
Власть… По-настоящему сладость власти он распробовал только после шестидесяти. Он все еще возглавлял секретную лабораторию, но другая, невидимая иерархия к этому времени заметно расшаталась, контроля было мало.
Голоса прошлого, картинки, ситуационная память:
– Генералом тебе не быть, да на кой хрен тебе это надо, наступает другое время.
– Время полковников.
– Ну, если хочешь, можно сформулировать и так.
Пациент (лично он пациентами до недавнего времени занимался немного, какое, он же не врач), пациент наедине с ним в белом изолированном от внешнего мира боксе, вдобавок еще барьер, прозрачный, с дырочками, между ними. Прочный, на случай, если тот вдруг бросится. У того, за барьером, на голове корона из электродов, а перед М. К. – небольшой пульт с кнопками. По кнопке на электрод. Электроды не простые, как для обыкновенной ЭЭГ, а глубокие – золотые проволочки через микроскопические отверстия в черепе введены прямо в мозг. Взгляд у клиента тусклый, сонливый. При нажатии самой левой кнопки его глаза широко раскрываются. Видно, что глаза – синие, и даже белки кажутся чуть синеватыми. Ярость разгорается в них, как спиртовое пламя.
Можно нажать вторую кнопку, и тогда клиент съеживается и начинает плакать крупными прозрачными слезами.
…Приведя с помощью левой кнопки клиента в состояние бешенства, М. К. сделал жест левой рукой, вот так. Ярость в голубых глазах погасла, сменившись растерянностью. М. К. быстро дополнил первый пальцевый иероглиф серией из трех других. Одновременно он смотрел на экран энцефалографа – зеленые кривые, взметнувшиеся было острыми пиками при нажатии на кнопку, обмякли, опустились. Отличный способ изучать воздействие недавно изобретенных иероглифов на клиента! Он освоил этот метод недавно, но теперь продвигался вперед с головокружительной скоростью. «Они у меня еще попляшут». Кто – они? Он помнил свое тогдашнее состояние, дни, заполненные лихорадочной работой. «Они попляшут» вовсе не было в его мыслях расплывчатой угрозой, выражением бессилия и незнания, он отлично знал, кого имеет в виду, только это знание не нуждалось в словах, поскольку никому передавать его он не собирался.
4. Достаточно быстро он решился применить новое знание на практике. Правильный выбор цели требовал не просто хорошего знания людей, везения, догадливости, всего того, что принято расплывчато называть интуицией, а хирургической четкости понимания, почти ясновидения. Было самое начало перестройки, времена менялись, а вместе с ними и критерии.
«Они» существовали в разных вариантах. Старые зубры, восседающие на высоких партийных должностях, подмявшие под себя, казалось бы, почти всю власть в государстве. Жирные генералы, глушащие в зародыше любую инициативу. Завистливые молодящиеся волки, в основном облюбовавшие комсомол. Забавно, почти все весьма податливы к гипнозу.
Следует признать, были еще и другие, поначалу почти незаметные, но безжалостные и целеустремленные, не попадающие ни в одну из этих категорий, подобно ему самому, но этим не хватало его тайного знания, которое можно было использовать, чтобы оседлать даже их безжалостную энергию.