Владимир Ильин - Зимой змеи спят

В этой обстановке оппозиция решила, что революционная ситуация налицо, и в открытую выступила против «зажравшейся клики грабителей народа». В столице начались массовые волнения, и власти решили ввести в столицу воинские подразделения. Именно этого давно ждал верховный генералитет, полагавший, что с «бардаком» может покончить только твердая армейская дисциплина и что лучший порядок достигается только под угрозой смерти… В лучших традициях отечественной истории высаженный ночью в Кремле отряд десантников совершил малый дворцовый переворот… только вот не малой кровью, и наутро страну обрадовали известием, что отныне граждане могут спать спокойно, потому что каждый, кто… далее следовало длинное перечисление возможных нарушений порядка… будет расстреливаться на месте без суда и следствия, а каждый желающий сотрудничать с новым режимом будет получать бесплатное питание и одежду…

Конечно же, после почти десятилетнего периода «разгула демократии» не все население восприняло новых вождей с генеральскими погонами на плечах, начались волнения и митинги, каковые были ликвидированы армейской хунтой в самом зародыше.

Между тем, пользуясь моментом и будучи против режима военной диктатуры, от России собрались отделяться автономные республики, края и даже отдельные области в Сибири и на Дальнем Востоке. Новая власть не потерпела сепаратизма, и применила, по ее мнению, самый сильный аргумент в политических спорах: введение войск и чрезвычайного положения. Началась кровопролитная гражданская война.

Ситуация усугублялась тем, что в самой армии не все были согласны покорять собственный народ «огнем и мечом», что расценивалось военными радикалами как трусость и измена своему воинскому долгу. Как и все общество в целом, вооруженные силы вскоре тоже раскололись на две части. «Верных своему долгу» было большинство, но в распоряжении меньшинства были оперативно-стратегические ракеты с ядерными и прочими «хитрыми» боеголовками, и однажды, будучи окруженными танками и ракетными системами сплошного огня со всех сторон, N-ский гарнизон ракетных сил решил смоделировать для противника Армагеддон, осуществив пуск двух крылатых ракет. В самом центре европейской части страны прогремели килотонные ядерные взрывы, в результате чего образовались зоны радиоактивного заражения, охватившие несколько крупных населенных пунктов с общей численностью населения пять миллионов человек…

В своих последних кадрах демонстратор рисовал совсем уж удручающие картины национального бедствия: поля и крыши домов, засыпанные радиоактивным пеплом… почерневшие, вздувшиеся трупы повсюду… поток беженцев, текущий по дорогам… ходячие скелетики голодающих детей… мечущиеся в беспамятстве больные и раненые… Тучи ворон над брошенными городами, где прекратилась всякая жизнь…

Старик, плачущий над трупом своего сына… Массовые расстрелы «бунтовщиков»…

Вздергивание на виселице пойманных мародеров, руки которым предварительно отрубили по локоть топором…

Он нажал кнопку, отключая демонстратор, и в классе некоторое время держалась тишина. Потом кто-то, кажется, Шергин, со своего места недоверчиво спросил:

— А почему вы так уверены, Сергей Сергеевич, что новый президент приравняет рубль к доллару?

— Во-первых, потому что он неоднократно высказывался за это еще в прошлые годы, — ответил он, садясь на свое место, — ведь в восьмидесятые годы подобная мера с успехом была применена в Аргентине… он в то время был еще студентом, и ему запал этот опыт в душу на всю жизнь… он потом даже диплом на эту тему защищал… А во-вторых, всю свою жизнь он был сторонником той точки зрения, что все эти разговорчики насчет объективных законов истории — просто-напросто болтовня ученых и что только сильная личность делает историю…

— А что, разве это не так? — спросил из последней кабинки Лупанов. — Вы действительно считаете, Сергей Сергеевич, что он не прав?..

— Хорошо, — сказал он, — допустим, что он прав. Ну, а теперь, когда вы знаете, к чему приведет избрание президентом данного кандидата, как вы можете не допустить этого?

— Что-то я не пойму, Сей Сеич! — удивленно воскликнул Сикора. — Это все когда было-то?!.. Почти пятьдесят лет тому назад, да нас тогда… да еще и наших родителей-то тогда не было!.. Как же мы могли бы повлиять на результат президентских выборов?

Тридцать две пары глаз воззрились на него. Он хотел было ответить правду… может быть, замаскировав ее под шутку… но вовремя остановил себя. Э-э, подумал он, чувствуя, что неприятный холодок сбегает по его позвоночнику куда-то вниз, да ты слишком разоткровенничался с этими юнцами, Сергей Сергеевич, а ведь они уже не маленькие и кое-что соображают… Не страшно быть раскрытым своими же учениками? Ведь это только Иисус не боялся предательства со стороны своих апостолов, а ты-то боишься этого, верно?.. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из них донес на тебя в полицию? И ведь ты так страшишься этого не потому, что дрожишь за свою шкуру, а потому, что не хочешь лишиться возможности экспериментировать над историей своей страны. Сначала — мысленно, на уроках в лицее, а потом и в действительности, отправляя своим такую информацию, которая способствовала бы изменениям согласно твоему стратегическому замыслу… Жаль, конечно, что не всегда можно узнать, что именно по твоей воле стало так, как есть… особенно, если действительно стало лучше… Правда же?

Спас его сигнал окончания урока.

Выжидательную позицию Ставров занял на противоположной стороне улицы от входа в лицей. Тут очень удобно располагалась остановка какого-то общественного транспорта… Ставров постоянно забывал его название… что-то, оканчивающееся не то на «бус», не то на «план», но обязательно имеющее в корне слово «экран» (почему-то) и передвигающееся без колес и прочих привычных шасси…

Народу на остановке пока было немного, но и среди нескольких людей можно затеряться, а самое главное — нет того ощущения, что ты торчишь по-дурацки посреди тротуара невесть зачем — мол, поджидаешь этот самый запропастившийся куда-то на маршруте не то экранобус, не то экраноплан… не забывать только для убедительности поглядывать время от времени на часы… только так, чтобы их не было видно окружающим, потому что таких часов здесь никто не носит (еще в магазине, когда Ставров занимался примеркой нового одеяния, продавец-консультант не переставала ойкать: «Какие у вас часики, ну просто прелесть!.. Настоящая находка для антиквара!.. Тем более — с милитарной символикой, это сейчас такая прелесть!.. Мой дедушка, помнится, носил почти такие же часики, как у вас!»…