Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

— Выручим! — ребром ладони Кармадон ударил по столу.

Проснувшись, Данилов обнаружил Кармадона в занятиях с гантелями. Кармадон был гол до пояса.

В шесть вечера, когда Данилов вернулся из театра, он и вовсе не узнал Кармадона. Данилов почувствовал, что Кармадон уже нуждается в присмотре. Вечернего спектакля у Данилова не было, завтра он имел выходной. Это было кстати.

Завтра каникулам Кармадона наступал конец. Данилов снова мог жить сам по себе. Естественно, при условии, что усердиями Кармадона время «Ч» ему, Данилову, будет отменено. Или отложено на долгие годы. Данилов верил в благополучный исход нынешней затеи. Хотел верить и верил.

Кармадон, выяснилось, для бодрости духа утром не только упражнялся с гантелями, но и бегал трусцой в направлении дворца Шереметевых, ныне Музея творчества крепостных. Был он и в банях, уже не Марьинских, а Селезневских, опять со скрипачом Земским и водопроводчиком Колей, к которым привык. В бане не зяб и не зевал, парился от души и из шайки швырял на раскаленные камни исключительно пиво. И Земский, и водопроводчик Коля, будучи в голом виде, очень хвалили Кармадону фильм «Семнадцать мгновений весны». Кармадон, выйдя в предбанник подышать тихим воздухом и накрывшись простыней, взятой у пространщика, тут же устроил себе просмотр всех двенадцати серий. Просмотр прошел сносно, лишь соседи в мокрых простынях, спорившие о стерляди, помешали Кармадону внимательно выслушать музыку композитора Таривердиева. Впрочем, Земский музыку бранил. А слова песен Коля Кармадону напел в парной. Потом Кармадон вместе с Колей и Земским еще гуляли, имели и приключения, правда мелкие. Теперь же Коля и Земский сидели дома у Данилова и пили, разложив жареную рыбу хек на нотных листах. Данилов отправился прямо на кухню с намерением подать закуску на тарелках. Однако остановился, охваченный колебаниями. В холодильнике он имел лишь банку скумбрии курильской в собственном соку. Он хотел было угостить Кармадона в последние дни каникул, как следовало бы московскому хлебосолу, но вряд ли имел право тратить представительские средства на скрипача Земского и в особенности на водопроводчика Колю. Тут Кармадон явился на кухню, рассеял сомнения Данилова, сказав:

— Что ты тут крутишься с тарелками! Сегодня угощаю я!

— У нас так не делается… — начал было Данилов.

— И молчи! — заявил Кармадон.

— Ну смотри…

— Я ведь теперь знаю, кто ты! — сказал Кармадон и пальцем ткнул Данилова в бок. — Я в театр к тебе заглянул, в яме твоей посидел за барабанами и тарелками, еще кое-чем интересовался… Я справки запросил о тебе в канцеляриях… И получил их… Вот и знаю, кто ты…

Кармадон улыбался чуть ли не благодушно, но в благодушии его Данилов уловил и нечто металлическое, возможно молибденовое. «Стало быть, все проверил…»

— Ну и кто же я? — спросил Данилов. И он решил окрасить разговор улыбкой.

— Как тебе сказать… Ты вроде этого… Штирлица… Ты тут свой… Туземец… Ты и думаешь по-здешнему… И пиликаешь по-ихнему… Ты здешний, ты земной…

Тут Кармадон остановился, как бы желая подержать Данилова в напряжении и уж потом либо одобрить его, либо разоблачить. Одобрил, похлопал Данилова по плечу:

— Так и надо!

Кармадон включил на всякий случай все три программы приемника «Аврора», стоявшего на кухне, разом, пустил воду в мойке на полный звук. Он пододвинулся к Данилову и зашептал ему на ухо:

— Нам такие нужны! Я устрою тебе перевод в нашу Канцелярию от Нравственных Переустройств. Наша-то канцелярия примет тебя и отцепит от твоей, теперешней… И уж они тебя достанут со временем «Ч»… Только тебе придется подписать наши условия… Согласишься ли ты?

«А вдруг приемник и вода в мойке не помешают услышать Кармадона? — подумал Данилов. — Надо было еще в туалете воду спустить!»

— Завтра, — шепнул Данилов. — Завтра все и решим.

— Ладно, — кивнул Кармадон.

— Андрей Иванович, где вы? — крикнули из комнаты.

— Пошли к ним, — сказал Кармадон. — Тебе нужно будет еще подписать все мои каникулярные документы. И уж помоги мне приобрести сувениры.

— Как же мы с тобой раньше о сувенирах не вспомнили! — всполошился Данилов. — Завтра все магазины будут закрыты!

«Голова моя садовая! — сразу же подумал он. — Я впрямь соображаю лишь по-здешнему! При чем тут магазины!» Но Кармадон, казалось, не заметил его оплошных слов.

— Впрочем, в магазинах одна дрянь, — сказал Данилов. — Придумаем что-нибудь…

Он готов был сейчас угодить Кармадону. И из-за стечения обстоятельств. И просто так от души. Знал он и какие сувениры будут иметь успех в каждом из Девяти Слоев.

— Андрей Иванович! — пробасил из комнаты Земский.

— Андрей Иванович — это я, — объяснил Кармадон. — Андрей Иванович Сомов. Из Иркутска. Твой гость. Пошли.

— Здорово, Данилов! — обрадовался хозяину Земский, но тут же отчего-то и смутился.

— Здравствуй, Володя! — сказал водопроводчик Коля, он был одних с Даниловым лет, поэтому и называл его Володей. При встречах, даже и в трезвом виде, всегда улыбался Данилову, уважая его: Данилов ни разу не засорял туалета и сам спускал черный воздух из батарей, когда давали горячую воду.

— Николай Борисович, — обратился Данилов к Земскому, все еще пребывавшему на больничном листе, — как вы чувствуете себя?

— Спасибо, ничего.

— У вас люмбаго?

— Люмбаго! — хохотнул Земский. — Вот сегодня хворые места веничком прорабатывал в бане! Но и музыку не забыл. Недавно твоему иркутскому приятелю Андрею Ивановичу исполнил свои новые сочинения…

— Ну и как, Андрей Иванович?

— Забавно, — сказал Кармадон, — забавно. Как это ваше направление в искусстве называется?

— Тишизм, — сказал Земский. — Тишизм.

— Чтой-то краны течь хотят! — вставил водопроводчик Коля.

— Действительно! — хохотнул Земский.

— Сейчас, — сказал Кармадон.

Он сходил на кухню и принес три запотевшие бутылки водки и две «Северного сияния». К кускам жареной рыбы хек добавились шпроты на черном хлебе, банка килек и, Данилов обратил на это особое внимание, банка скумбрии курильской в собственном соку из его холодильника. «Что это он? — удивился Данилов. — Или все истратил вчистую?» Данилов захотел улучшить стол, в воображении его тотчас возникли цыплята табака и седла барашка, однако Данилов подумал, что своими угощениями он будет неделикатен по отношению к Кармадону. И он вернул горячие блюда в рестораны, местные и балканские, лишь некий аромат жареной баранины остался над рыбным столом. Земский учуял его и насторожился. Но Коля уже разлил.