Коллектив авторов - Никто, кроме тебя
Снова, ворвавшись без стука во время объяснения с Ракель, Макс имел наглость давать ему советы отпустить Ракель: мол, не по-мужски удерживать женщину, если она не любит… Ну, это уж сверх всякой меры! Антонио, засунув руки в карманы, еле сдерживался, чтобы не накинуться на брата с кулаками. – Да какое он имеет право лезть не в свои дела? До тех пор, пока эта женщина носит его фамилию, она принадлежит только ему, Антонио Ломбарде! Слишком страстно и явно проявляет Максимилиано свой интерес к их отношениям! С чего бы это?..
Господи, если они оба сошли с ума, то почему Ракель должна все это выносить? Теперь Ломбарде вытворяет Бог знает что: запер дверь ее комнаты, распорядился по телефону при ней и Максе, ни под каким предлогом не выпускать ее за ворота виллы.
Ушел, хлопнув дверью Макс, не предполагая, что едва стемнеет, к нему прибежит Марта с просьбой от Ракель о помощи.
– Скажи ей пусть будет готова. И ты, и она! Этой ночью мы уйдем морем, на лодке. А когда Ракель вернется в Гвадалахару, Антонио не сможет заставить ее делать то, что ему заблагорассудится. Руки коротки!..
Виктории было дико услышать от Макса, что Антонио запер Ракель в ее комнате. Родной сын был вне себя от ярости, говорил, что брат ведет себя гадко, словно дикарь. Девушка не любит его, а он удерживает ее силой. Может быть, вообще он заставил ее вступить с ним в брак тоже силой. Виктория непременно должна поговорить с ним, Макс все доводы исчерпал, может быть, ей удастся вразумить его. Виктория вошла в кабинет Антонио, где он заканчивал разговор с Пабло.
– Скажи мне, сынок, что происходит? – спросила мать, как только Пабло закрыл за собой дверь. – Твой брат говорит, что Ракель не любит тебя, что, наверное, ты ее как-то вынудил…
Виктория развела руками.
Антонио тихо, но очень отчетливо, чеканя каждое слово, произнес:
– Я ни на что ее не вынуждал! Я уверен, что никогда раньше ее не видел, никогда не был на ней женат. Эта женщина не жена мне!..
Виктория почувствовала, что еще минута и ей станет дурно.
– Ты… Наверное, ты шутишь, – едва слышно задала она вопрос.
– Я только что просмотрел список всех дел за прошлую неделю, – невозмутимо отвечал Антонио. – Там нет никакой поездки в Гвадалахару. Ни телефонных звонков, ничего…
– Да, но ты не всегда сообщаешь в офис о своих намерениях. Иногда я звоню, спрашиваю, но никто не знает, где ты. Если тебе хотелось сохранить в секрете твои отношения с Ракель, естественно, что ты никому ничего не говорил. – Едва Виктория пришла в себя, логика рассуждений снова вернулась к ней.
– Это же абсурд, мама! Зачем мне было скрывать, что Ракель моя невеста? Кроме того, в тот день, когда я будто бы летал в Гвадалахару, чтобы жениться, по словам моей секретарши, я выезжал в Сиуатанехо смотреть земельные участки.
– И ты в самом деле был там?
– Я не слишком хорошо помню. Но это не трудно проверить. С кем-то я там должен был встретиться? Кроме того, я совершенно ничего не помню о Гвадалахаре: ни о квартире, которая, по словам Ракель, у меня там была, ни о ней самой, ни о ком-либо еще. А почему не помню? Потому что все это неправда. Для меня и эта женщина, и ее родственники – совершенно незнакомые люди… Интересно получается… Я помню лица, имена всех. Кроме них. Есть еще одна вещь, гораздо более серьезная, Виктория, – в минуты волнения Антонио с детства называл приемную мать по имени. – Авария самолета была подстроена.
Виктория снова чуть не потеряла дар речи.
– …То есть, – продолжал сын, – кто-то намеревался убить меня как раз на следующий день после моей мнимой женитьбы.
– Нет, нет, Антонио, – горестно вырвалось у сеньоры Ломбарде – Ты не можешь думать, что эта девушка… способна на такие страшные вещи… Не могу поверить! А потом Макс же ездил в Гвадалахару и все проверил… Нет, сынок, это ошибка. Все дело в том, что ты не помнишь… И не вздумай говорить такие ужасные вещи этой девушке… Или ты уже сказал ей? И поэтому она хочет уехать?
– Нет. Она хочет уехать, потому что, как она говорит, не любит меня. И потому, что наш брак был ошибкой.
– В таком случае, дай ей уехать, сынок, будь настоящим рыцарем, каков ты и есть на самом деле.
– Уверен, что эта женщина мошенница! Я хочу узнать правду, мама.
– Но что ты собираешься делать? Заявить на нее в полицию?
– Почему бы не заявить?
– Нет, Антонио! Ради Бога! Прежде чем разразится скандал, ты должен быть абсолютно уверен в том, что ты делаешь!.. Умирая, твой отец завещал тебе быть главой семьи Ломбарде, потому что верил в твой разум, в то, что ты сумеешь сохранить наш дом, наше доброе имя, защитить его, если понадобится…
– Всем нашим знакомым вы сказали, что у, же знали Ракель раньше? Может быть, это было сделано поспешно…
– Мы не могли допустить, сынок, чтобы все думали, что ты женился без нашего ведома. Мы сказали, что знаем Ракель, бывали у нее в Гвадалахаре, и она – не первый раз здесь…
Антонио сидел молча, поглаживая усы – этот жест всегда помогал ему сосредоточиться…
– Ну, хорошо, не беспокойся. Я постараюсь быть максимально осторожным, но мне необходимо все выяснить, понимаешь, мама? И хочу попросить тебя… Никому не говори о моих сомнениях. Ни Максу, на Клаудио.
– Хорошо. И я тоже хочу тебя попросить, Антонио! Не обижай Ракель. Поверь, она хорошая, порядочная девушка. Я редко ошибаюсь в людях и не хочу, чтобы ты потом горько раскаивался в своих поступках.
– Ну, если так, мама, я подумаю. А пока, пожалуйста, позвони своим модисткам, пусть они привезут Ракель платья и… все необходимое. Хорошо?
– Так-то оно лучше, сынок! Я все сделаю, как ты хочешь.
Это решение пришло внезапно – о платьях, а следом за ним явилось желание еще раз поговорить с Ракель, но не здесь, дома, а в каком-нибудь маленьком, уютном ресторанчике, где они будут избавлены от вторжений Макса, бдительно следящего за девушкой, предупреждающего каждое ее движение..
Сначала Ракель категорически отказывалась, не хотела снова терпеть унизительные допросы, изворачиваться. Она так и сказала Антонио: меня оскорбляет твое обращение со мной. Антонио смотрел на блестящие глаза девушки, на красиво очерченный рот, произносивший резкие слова отказа и чувствовал, что желание подозревать и уличать вытесняется другим желанием: смотреть на это чудесное, нежное лицо, быть рядом с этой девушкой.
– Ракель, ты знаешь, я потерял память, и не можешь винить меня за это. Если я обидел тебя, сказав, что не чувствую к тебе любви, то прошу, прости меня. Но в одном я тебя хочу заверить… Я никогда бы не женился, если бы не был по-настоящему влюблен в свою жену. Хочу, чтобы ты помогла мне все вспомнить. Почему ты плачешь?
Нет, она не плакала, всхлипнула, как ребенок, несколько раз. Нет, у нее ничего не болело она просто предпочла бы остаться дома, но раз он так проникновенно просит ее об особом одолжении, она согласна пойти с ним.