Василий Вишняков - Конструкторы

Иван Васильевич Пуденко был покладистее. Обычно, выслушав просьбу конструктора и даже не взглянув на чертёж, спокойно говорил: «Добре. Зробим». Но тут другая беда. Начав «робить», Пуденко, случалось, говорил с досадой: «Хай тобы грець!» — и тут уж ничто не могло помочь, даже вмешательство Михаила Ильича. Приходилось конструкторам переделывать деталь. Оставалось неизвестным, мог ли справиться с поставленной задачей другой Иван, так как по какому-то неписаному закону мастера в дела друг друга никогда не вмешивались.

Сборка опытных образцов шла медленно, с остановками. Приходилось не только уточнять, но и существенно изменять чертежи многих деталей и даже узлов. А значит, изготовление их в цехах затягивалось. Михаил Ильич относился к этому спокойно — нормальный рабочий процесс. Сроки были жёсткие, но для главного конструктора была важнее простота и технологичность конструкции, чтобы любую деталь в механическом цехе легко могли изготовить, чтобы удобно было собрать и разобрать каждый узел машины. Вместе с тем, он всячески поощрял разработку различных блокировок, вроде предотвращения возможности одновременного включения двух передач, грозившей серьёзной поломкой коробки передач. Как-то один из конструкторов в общем-то довольно удачно сострил, назвав такие блокировки «расчетом на дурака». Михаил Ильич, сам любивший шутку, на этот раз не оценил её.

— Дурак тот, — довольно резко возразил он острослову, — кто не понимает, что во время войны придётся ускоренно готовить механиков-водителей. Танк, которым могут управлять только асы, да ещё при соблюдении кучи инструкций, никому не нужен. Кроме того, даже такой храбрый человек, как вы, в бою может растеряться. Вы это допускаете?

Конструктор смущённо теребил рыжую шевелюру.

— Допускаю, Михаил Ильич.

— На этот случай и нужна блокировка. Согласны?

— Согласен, Михаил Ильич.

— Ну вот и договорились.

А Кошкин, неожиданно улыбнувшись каким-то воспоминаниям, тут же добродушно сказал:

— А я, признаюсь, было — терялся в бою. Под Царицыном у моего «максима» ленту заело, а я жму на гашетку, прилип к пулемёту и — баста. Второй номер еле оттащил…

На завод приезжали высокие гости — руководители республики и области. А весной из Москвы приехал сами нарком К.Е. Ворошилов.

По заведённому порядку гостей сначала знакомили с главным корпусом, где шла серийная сборка лёгких и быстрых колёсно-гусеничных танков БТ-7 и БТ-7М, откуда, сверкая новыми гусеницами, уходили готовые машины в испытательный пробег; и только потом вели в тесный и полутёмный опытный цех, где рядом стояли два пока ещё почти никому не известных и совсем незнаменитых танка — А-20 и Т-32. После того как на машины поставили башни и пушки, стала заметнее разница между ними — Т-32 с семидесятишестимиллиметровым орудием выглядел намного внушительнее, чем А-20 с сорокапятимиллиметровой пушкой.

Докладывая о новых танках, главный конструктор обычно не пытался их сравнивать, предоставляя это слушателям. Но нарком, помнивший, очевидно, высказывания Кошкина на Главном военном совете, не без лукавинки спросил:

— А какому из этих танков вы лично отдаёте предпочтение?

— Мне дороги обе эти машины, — спокойно ответил Михаил Ильич. — Каждую из них мы стараемся сделать как можно лучше. Оба танка — А-20 и Т-32 — будут в срок готовы к испытаниям. А там, как говорят спортсмены, пусть победит сильнейший.

1 сентября 1939 года гитлеровские танковые дивизии двинулись на Польшу. Подспудно уже клокотавшее пламя второй мировой войны первым огненным языком вырвалось наружу.

По дорогам Польши на восток двигались в основном танки Т-II — лёгкие машины с противопульной бронёй и слабым вооружением — с двумя пулемётами или с пушкой калибром двадцать миллиметров и пулемётом. Немало было и танков Т-I, сделанных на основе закупленных в своё время в Англии танкеток «карден ллойд». С парусиновыми макетами танков Т-I немецкие генералы — ещё с оглядкой на версальский договор, запрещавший Германии строить и иметь танки, — проводили репетиции будущего «решительного танкового наступления». Генерал Хайнц Гудериан в одной из своих статей сетовал на то, что школьники протыкают макеты карандашами, чтобы заглянуть внутрь. Может быть, это и послужило причиной получившего печальную известность кровавого недоразумения, когда польская кавалерия в первые дни войны с саблями наголо атаковала немецкие танки, понеся огромные потери. Броня гитлеровских ма шин оказалась уже не фанерной, а настоящей, крупповской…

Взяв всего через три недели Варшаву, упоённые небывалым успехом гитлеровцы стремительно двинулись к границам СССР. Уже за Бугом, в Бресте, танковый корпус Гудериана встретился с танковой бригадой Семёна Кривошеина, участвовавшей в освободительном походе Красной Армии в Западную Украину и в Западную Белоруссию. В бригаде были танки Т-26, имевшие примерно такую же, как у Т-II, противопульную броню, но значительно превосходившие их вооружением — пушка калибром сорок пять миллиметров и пулемёт ДТ.

Комбриг Семён Кривошеин смело ввёл свои танки в город, уже занятый немецкими войсками. Он двинул один батальон к вокзалу, другой — к Бугу, третий — в центр города, где размещался штаб Гудериана.

Кривошеин был испытанный вояка, ещё юношей сражался в Первой Конной армии под Воронежем и Касторной, в украинских степях и под Перекопом. Потом окончил академию, стал танкистом и — так уж получилось — с батальоном Т-26, погруженных на пароход, проделал тернистый путь от Феодосии до испанского портового города Картахена, где ночью высадился на берег. Испанские республиканцы знали его как полковника Сенья. Невысокий, всегда подтянутый полковник Сенья, в любой обстановке сохранявший невозмутимость и склонность к подтруниванию и добродушной иронии, быстро освоился под знойным небом Испании.

В Бресте, подогнав свой танк к немецкому штабу, Кривошеин, как был в танковом шлеме и запылённом кожаном пальто, поднялся на второй этаж и, строго взглянув на застывшего в недоумении адъютанта, вошёл в кабинет Гудериана. Вот что пишет об этом Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата»: «В день передачи Бреста русским в город прибыл Кривошеин, танкист, владевший французским языком. Поэтому я смог лично с ним объясниться. Все вопросы… были удовлетворительно для обеих сторон разрешены».

Разрешены они были так, что Гудериану со своими танками пришлось убраться из этого белорусского города на другой берег Западного Буга, о чём он горько сожалел. Но о советских танках в воспоминаниях ни слова. А ведь Гудериан был не обычный генерал, а своего рода «отец» гитлеровских танковых войск, их генерал-инспектор. Выходит, превосходство советских машин его не обеспокоило?

Дело в том, что ещё в 1937 году на Куммерсдорфском полигоне под Берлином при непосредственном участии Гудериана были закончены испытания новых немецких танков — среднего Т-III и тяжёлого Т-IV. Батальон этих новейших машин уже действовал в Польше, проходя боевую проверку в одной из дивизий. Они вполне удовлетворяли и генерала, и фюрера.

…В Куммерсдорфе заканчивались испытания. Низкое хмурое небо сочилось дождём. На бетонированной площадке, окружённой подстриженными липками, — два чёрных, с виду почти одинаковых танка. Вокруг них — оживлённая группа офицеров и генералов. В центре, впереди всех, — Гитлер. Гудериан докладывает ему о новых танках.

Ведущее их качество — высокая скорость. У Т-III она достигает пятидесяти пяти километров в час! Броня, толщиной до тридцати миллиметров, защищает экипаж от ружейно-пулемётного огня и осколков снарядов. Вооружение — скорострельная автоматическая пушка калибром тридцать семь миллиметров и два пулемёта. У танка Т-IV — пушка калибром семьдесят пять миллиметров.

— Эти танки не предназначаются для поддержки пехоты, — докладывал Гудериан. — Они должны действовать самостоятельно в составе крупных танковых соединений при поддержке авиации и воздушно-десантных войск. Моторизованная пехота будет сопровождать танки и закреплять успех их прорыва. Комбинированным ударом они смогут парализовать противника, рассечь его на отдельные группы и изолировать. Танковые клинья будут неудержимо двигаться вперёд, а следующая за ними пехота должна завершать окружение и уничтожение деморализованного противника.

— У вас будет для этого достаточное количество танков, генерал, — сказал довольный Гитлер.

Всего четыре года назад, едва придя к власти, новый рейхсканцлер посетил Куммерсдорфский полигон, где тот же Гудериан, сухощавый и невзрачный, напоминавший встрёпанного, задиристого воробья, но чрезвычайно деятельный и подвижный, продемонстрировал ему действия подразделений мотомеханизированных войск. Тогда это были лишь мотоциклетный взвод, мелкие подразделения лёгких и тяжёлых бронемашин и взвод танков Т-I. Гитлер пришёл в восторг от увиденного и воскликнул: «Вот это мне и нужно!» В книге почётных посетителей Куммерсдорфского полигона вслед за последней записью, которую сделал, как оказалось, не кто иной, как рейхсканцлер Бисмарк, польщённый Гитлер размашисто написал: «Германия будет иметь лучшие в мире танки!»