Коллектив авторов - Древние германцы
Гл. 18. [В этой главе Тацит описывает приготовления Цивилиса к сражению с римлянами и ход этого сражения.] Цивилис велел разместить вокруг себя знамена взятых в плен когорт, для того чтобы его воины имели перед глазами трофеи недавней победы, а враги почувствовали страх при воспоминании о поражении. Он приказал своей матери и сестрам, а также всем женам [воинов] и маленьким детям оставаться в тылу у сражающихся, чтобы поощрять их к победе и пристыжать отступающих. В то время как по всей боевой линии [германцев] раздавалось пение мужчин и завывание женщин, легионы и когорты не отвечали боевыми криками равной силы.
Левый фланг римского войска обнажил батавский отряд, перешедший на сторону неприятеля и тотчас же выступивший против римлян. Но легионеры, несмотря на тяжелое положение, сохранили боевой порядок, в то время как вспомогательные отряды убиев и треверов обратились в позорное бегство и, расстроивши свои ряды, бродили по всему полю битвы. На них набросились германцы, а легионеры тем временем укрылись в лагере Ветера. Начальника батавского эскадрона Клавдия Лабеона, который был соперником Цивилиса в городской партийной борьбе, Цивилис отослал в страну фризов, ибо его убийство вызвало бы недовольство среди соплеменников, а если бы он остался, то стал бы сеять семена раздора.
Гл. 19 – 21. [Война батавов с римлянами перекрещивается с гражданской войной между сторонниками Вителлия и Веспасиана.
После того как на сторону Цивилиса перешли три батавские вспомогательные когорты, вызванные из Британии в Могонциак, Цивилис привел их к присяге Веспасиану и отправил послов к двум легионам, стоявшим в лагере Ветера, с требованием принять ту же присягу. Но когда легионеры – сторонники Вителлия – заявили послам Цивилиса о своем отказе выполнить это требование и о своем намерении наказать Цивилиса как перебежчика, Цивилис принял решительные меры.]
Гл. 21. …Воспылав гневом, он призвал к оружию все племя батавов. К ним примкнули бруктеры, тенктеры и вся Германия, подстрекаемая вестниками к войне за добычу и славу. [В Гл. 22 – 23 Тацит изображает осаду римского лагеря Ветера батавами.]
Гл. 22. Ввиду того что война таким образом угрожала с разных сторон, легаты Муний Луперк и Нумизий Руф укрепили вал и стены [лагеря Ветера]. Здания, выстроенные за время долгого мира недалеко от лагеря и составившие нечто вроде муниципия, были снесены, чтобы они не послужили на пользу неприятелю. Но плохо позаботились о доставке в лагерь припасов и предметов первой необходимости242… Цивилис, занявший с основным ядром батавского войска центральную часть боевой линии, чтобы еще более устрашить римлян, наводнил оба берега Рейна отрядами германцев, в то время как его конница должна была ринуться [на лагерь] через равнину; вместе с тем корабли плыли вверх по реке… Надежду осаждавших увеличивали обширные размеры вала, который был воздвигнут в расчете на два легиона, но [в данный момент] охранялся силою не более 5000 вооруженных римских воинов.
Но сюда после разрыва мирных сношений собралось множество маркитантов, которые тоже могли быть использованы для военных надобностей.
Гл. 23. Лагерь частью поднимался по отлогому склону холма, а частью был доступен со стороны равнины. Август думал, что именно этот зимний лагерь поможет держать в подчинении Германию, и не допускал возможности такой беды, чтобы германцы сами пришли осаждать [находящиеся в нем] римские легионы. Поэтому [римляне] не старались особенно улучшить позицию или усилить укрепления. Казалось, что одной силы оружия будет достаточно. Батавы и зарейнские племена быстро выстроились так, что каждое племя стояло отдельно – таким образом яснее обнаруживались различия в доблести племен, – и стали издали наносить удары. Но так как их стрелы большей частью безрезультатно застревали в башнях и зубцах стен, а сверху им наносили раны камнями, то они с криком бросились штурмовать лагерь, причем многие приставили лестницы, а некоторые влезали по деревянным навесам своих товарищей. Кое-кто уже чуть было не вскарабкался наверх, как вдруг [германцев] стали сталкивать вниз мечами и щитами и осыпать их кольями и дротиками… Но на этот раз жажда добычи помогла им переносить даже неудачу. Они осмелились взяться даже за непривычное им дело постройки машин. У них самих нет никакой изобретательности: перебежчики и пленные научили их строить нечто вроде моста из бревен и затем передвигать его на колесах; таким образом одни, стоявшие наверху, могли сражаться как бы с верхушки вала, а другие, спрятанные внутри постройки, могли подрывать стены. Но камни, которые стали бросать наши баллисты, разрушили это бесформенное сооружение… Наконец, они отказались от штурма и решили выждать, зная, что в лагере осталось провианта всего на несколько дней и что там много небоеспособных.
Гл. 26. [Указывая на причины недовольства среди римских легионеров, Тацит изображает в то же время картину засухи в Германии.] Многое ожесточало мятежные умы: недостаток в жалованье и хлебе, отказ галльских провинций поставлять войско и платить подати, а также то обстоятельство, что Рейн вследствие необычайной в том климате засухи стал почти несудоходным и подвоз провианта был скуден; наконец, и то, что по всему берегу были расставлены сторожевые посты, которые должны были препятствовать переходу германцев [через реку] вброд, а это увеличило число потребителей и тем самым еще уменьшило количество хлеба.
Гл. 27. Случилось, что германцы хотели перетащить на свой берег судно, нагруженное хлебом и севшее на мель недалеко от лагеря243.
Геренний Галл не желал этого допустить и послал на помощь когорту; число германцев также росло, к ним прибывало все больше подкреплений, и завязалось правильное сражение. Перебив много наших солдат, германцы утащили судно…
Гл. 28. Между тем вся Германия огромными подкреплениями умножала силы Цивилиса; союз был скреплен самыми знатными заложниками. Цивилис велел опустошить территорию убиев и треверов тем из своих союзников, к кому они жили ближе, а другому отряду приказал перейти через Мозу, чтобы потревожить менапиев, моринов и крайние области Галлии244. И здесь, и там была захвачена добыча, но с бόльшим ожесточением грабили убиев, ибо это племя германского происхождения отреклось от своего народа и было названо римским именем агриппинцев. Их когорты, не думавшие об опасности, так как они стояли далеко от Рейна, были перебиты в деревне Маркодурум. И убии, со своей стороны, не упустили случая захватить добычу из Германии; вначале [им удавалось делать это] безнаказанно, но затем они были окружены батавами; да и вообще во всей этой войне их верность нам была больше, чем их военное счастье. Победа над убиями усилила военную мощь Цивилиса, да и сам он под влиянием успеха стал воинственнее и отважнее; а потому он еще энергичнее принялся за осаду легионов [в лагере Ветера] и усилил сторожевые посты, чтобы к осажденным не могли проникнуть тайные известия о том, что скоро подоспеет помощь. Постройку военных машин и осадных орудий Цивилис предоставил батавам, а жаждущим битвы зарейнским германцам он велел разрыть вал; когда их сбросили оттуда, он приказал возобновить бой, так как он превосходил своих противников численностью войска и потому легко мог перенести потери.
Гл. 29 – 32. [В то время как Цивилис продолжал безуспешную осаду лагеря Ветера, сторонники Веспасиана одержали победу над своими противниками и известили об этом Цивилиса, предлагая ему перестать прикрываться уже ненужной защитой Веспасиана, оставить свои враждебные Риму намерения и отказаться от дальнейшего участия в мятеже. Цивилис ответил на это предложение следующим образом.]
Гл. 32. …Он стал жаловаться [и рассказывать] об опасностях, которым он в течение двадцати пяти лет подвергался на римской службе, а затем сказал: «Прекрасную награду получил я за мои труды: казнь моего брата, кандалы и кровожадные возгласы воинов [в лагере Ветера], требовавших моей казни; за это и я в свою очередь требую удовлетворения согласно принятым у народов законам и обычаям. А вы, треверы и прочие рабские души, какой награды ждете вы за то, что вы так часто проливали вашу кровь, кроме ненавистной военной службы, вечных поборов, розог, секир и капризов ваших господ? Посмотрите‐ка: вот я – префект одной только когорты, вместе с каннинефатами и батавами, составляющими лишь незначительную часть населения Галлии, мы разрушили эти обширные пустые лагери или заперли в них [римлян] силою оружия и [морим их] голодом. И в конце концов следствием нашей решимости будет либо свобода, либо то, что в случае поражения мы останемся тем, чем были».