Коллектив авторов - Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Начинавшееся с ритуального осуждения «буржуазных националистов» постановление выдвигало три причины для изучения русского языка: (1) необходимость иметь общий язык в многонациональном государстве, стремящемся к дальнейшему экономическому и культурному развитию; (2) необходимость знания русского языка для высшей подготовки нерусских кадров и (3) требования обороны.

Постановление во всех деталях определяло, какими именно знаниями русского языка должны обладать учащиеся, окончившие четвертый, седьмой и десятый классы, и стандартизировало учебные планы по русскому языку и литературе во всех нерусских школах.

Постановляя, что учебники надо писать на местах при консультациях со специалистами Наркомпроса из центра, постановление также отвергало требование Тюркина разработать всеобщие учебники для всех нерусских школ независимо от их языка. Самым важным для судьбы будущих споров по языковой политике было то, что постановление заканчивалось предупреждением Сталина о том, что попытки превратить русский язык из предмета изучения в язык преподавания «вредны» и могут быть лишь временными.

Окончательный вариант постановления означал, таким образом, поражение сторонников радикальной русификации нерусских школ. Все рекомендации Тюркина — начинать изучение русского языка в первом классе и издавать стандартные учебники — комиссия Жданова или отвергла, или проигнорировала. Школы на родном языке в большинстве союзных республик стали отводить больше времени русскому языку, но на самом деле постановление привело к уменьшению количества часов русского языка в нерусских школах РСФСР по сравнению с учебными планами прошлых лет. Тот факт, что изучение русского языка ранее начиналось со второго класса в неполной средней и средней школе, а теперь будет начинаться в третьем классе, означал в целом сокращение времени, отведенного русскому языку в этих школах. Нерусским учащимся в РСФСР русский язык был особенно необходим потому, что во многих нерусских школах преподавание после четвертого класса велось на русском языке. Поэтому такие учащиеся были теперь не лучше подготовлены к тому, чтобы продолжить образование, чем прежде[113].

Власти автономных республик немедленно распознали эту проблему и пытались изменить условия постановления, но безуспешно. Просьба Северо-Осетинской АССР начать изучение русского языка раньше и увеличить время, отведенное русскому языку, была решительно отвергнута Оргбюро{755}.[114]

Когда комиссар просвещения Якутии потребовал разъяснений по поводу того, почему количество часов по русскому языку было сокращено в 1938/39 учебном году по сравнению с 1937/38 годом, Тюркин ответил, что необходимо увеличить количество часов отведенных родному языку и литературе и прочим предметам{756}.

Фактически наблюдалось значительное увеличение времени, отведенного на родной язык и литературу в нерусских школах РСФСР в 1938/39 учебном году, как объяснял сам Наркомпрос относительно нового учебного плана{757}. Прочие меры вроде программ, посвященных обучению преподавателей русского языка в нерусских школах, или издание специальных журналов, также были упущены в постановлении. В то же время имеются данные, что некоторые местные власти нарушали постановление и вводили русский язык во втором классе неполной средней и средней школы[115].

То, что в постановлении указывались конкретные меры, разумеется, не гарантировало того, что в ближайшие годы русский язык будут преподавать, или хорошо преподавать, во всех нерусских школах. Нехватку знающих учителей невозможно было восполнить за столь короткое время, и их стало еще меньше в годы грядущей войны. Требовалось, чтобы почти все нерусские республики и регионы издавали собственные учебники. Поскольку их издательские ресурсы были зачастую сильно ограничены, нехватка учебников продолжала оставаться бичом для нерусских школ.

Вскоре стало ясно, что центр не мог или не хотел оказать финансовую поддержку союзным и автономным республикам для выполнения постановления. Республики просили о крупных прибавках к своим бюджетам, а Наркомфин урезал практически каждый полученный запрос{758}. Наркомфин стремился стандартизировать затраты и условия проведения предусмотренных постановлением мер во всех республиках. Когда в Грузии поняли, что дополнительные часы на русский язык означают увеличение всего учебного времени, что повлечет увеличение зарплаты учителей, то Наркомфин отклонил требование; учебные планы следовало составить так, чтобы оставить прежнее количество часов[116].

Хуже того, Наркомфин затянул с улаживанием бюджетных ассигнований. Хотя почти все республики сообщили к середине апреля о своих финансовых нуждах, Наркомфин не издал окончательного решения до июня. Запоздалые размещения фондов Совнаркомами 28 июня точно так же затруднили оплату учителей и учащихся на летних курсах подготовки учителей и авторов учебников.

Почти вся подготовка для проведения постановления в жизнь легла на Наркомпрос.

Ему пришлось послать специалистов в регионы и республики преподавать на ускоренных курсах подготовки учителей и помогать писать учебники, разрабатывать учебные планы для всего Советского Союза и обеспечить публикацию некоторых учебников. Требовались также учителя для постоянной работы в среднеазиатских республиках. Не все эти задачи были выполнены. В разгар работы Тюркин понял, что в постановлении не учтена разница между шестидневными городскими и семидневными сельскими школами. Для последних потребовалось разработать еще один учебный план[117]. Несмотря на срочные меры и отсутствие финансирования, между апрелем и августом 1938 г. многое было сделано, по крайней мере на бумаге. Согласно совокупной статистике, опубликованной школьным отделом ЦК, на ускоренных курсах было подготовлено 19 975 учителей, а еще 36 855 прошли переподготовку. В университетах и педагогических институтах открылось 41 новое отделение русского языка и литературы. В Азербайджане, Казахстане и особенно в Киргизии все еще не хватало учителей, а нехватка бумаги означала, что во многих республиках учебники не были напечатаны вовремя{759}.

Однако деньги, учителя и учебники были только верхушкой айсберга. Еще одним фактором, усложняющим все аспекты образования в нерусских школах, был переход между 1939 и 1941 гг. с латинского алфавита на кириллицу.

Хотя Оргбюро одобряло переход с одного алфавита на другой одновременно с решением вопроса об обязательном изучении русского языка (одной из явных причин этого перехода было облегчение нерусским учащимся усвоение русского языка), оно не пыталось скоординировать эти два процесса{760}.

В 1939–1940 гг. только для РСФСР было создано 37 таких алфавитов; это потребовало переиздания учебников, отпечатанных годом ранее{761}.

Хотя предполагалось, что все будет сделано вовремя к началу 1939/40 учебного года, с текстами произошла заминка, и многие школы продолжали пользоваться учебниками, напечатанными латинским шрифтом. Спешка, с которой внедрялась кириллица, вела к расхождениям в орфографии в разных учебниках{762}. Еще хуже было то, что некоторые республики стремились внести изменения в новые кириллические алфавиты уже спустя год после их принятия, что вновь требовало перепечатки учебников[118].

Перед лицом таких трудностей неудивительно, что к началу 1938/39 учебного года русский язык преподавали не во всех нерусских школах. Особенно страдали сельские школы. Например, в Азербайджане в том учебном году русский язык преподавали только в 40–50% всех сельских начальных школ; в Армении эта цифра составила 70–80%. Чиновники от просвещения встали перед выбором: или принимать на работу национальные кадры — учителей, закончивших только ускоренные курсы русского языка, или русских учителей, не знавших языка коренного населения. Нередко выбирали последних, несмотря на то, что центр настоятельно требовал от учителя русского языка знания родного языка учащихся. На декабрь 1938 г. в Азербайджане более 20% учителей русского языка не говорили на родном языке учащихся; в Дагестане показатель составил 100% для городских школ и почти 20% для сельских начальных школ{763}.[119]

Там, где русский язык преподавали национальные кадры, качество преподавания зачастую страдало от их плохой подготовки. В мае 1939 г. «Учительская газета» (газета Наркомпроса и профсоюза учителей) сообщала об одном учителе начальной школы в Таджикистане, который преподавал русский язык, но при этом не мог говорить по-русски, прибегая в экстренных случаях к помощи людей, знающих русский язык.