Коллектив авторов - Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина
Подчеркивалось, что это не единственный подобный случай в Таджикистане{764}. В качестве временной меры, обеспечивавшей укомплектование штата всех школ в Таджикистане, появились «бродячие учителя», каждый из которых преподавал русский язык в нескольких сельских начальных школах[120]. Поскольку все они были русскими, а «как правило, русские учителя, даже те, кто преподает в школах республики несколько лет, не знают таджикского языка», это «серьезно снижало эффективность» преподавания. Положение в Туркменистане было не лучше. По данным на апрель 1939 г., 1500 из 5000 туркменских учителей вообще не знали русского языка в конце предыдущего учебного года{765}. Власти Бурятии сообщали, что, хотя все учителя начальной школы «говорят» по-русски, многие из них неправильно ставят ударение и неправильно произносят звуки. Как правило, их учащиеся изучали грамматику, но разговорной практики почти не было{766}.
В марте 1940 г. Госплан РСФСР сообщал, что преподавание русского языка остается «неудовлетворительным» в нерусских школах республики{767}. Проблемой оставалось и отсутствие учебников. Например, в Чувашской АССР было выполнено только 39% плана публикации учебников русского языка. Но решающим фактором была крайне незначительная подготовка учителей русского языка. Госплан приводил примеры по Чувашской, Чечено-Ингушской, Северо-Осетинской, Татарской, Башкирской и Бурято-Монгольской автономным республикам. Качество преподавания русского языка в педагогических институтах, выпускавших молодых учителей, тоже было плохим. Контроль над преподаванием русского языка был слабым, потому что местные школьные инспекторы не говорили по-русски и поэтому не могли оценить качество преподавания.
В сентябре 1940 г. Наркомпрос признал наличие множества проблем в преподавании русского языка в нерусских школах. Производство учебников терпело катастрофу. На 1 августа 1940 г. к наступающему учебному году было издано только 400 названий из 1013, в основном по причине отсутствия бумаги. Русский язык все еще не преподавали во многих школах из-за нехватки учителей. Действительно, новый комиссар В.П. Потемкин признавал, что подготовка нерусских учителей была «крайне неудовлетворительной» и ругал Наркомпрос и местные власти за то, что те не смогли заполнить педагогические институты нерусскими студентами. Так, в Башкирском пединституте башкир было только 83, а татар — 132 человека из 790 студентов; в Кабардино-Балкарском пединституте кабардинцев и балкарцев было 67 из 342; а в Чечено-Ингушском пединституте чеченцев и ингушей было всего 15 из 221 студента{768}. Чтобы преодолеть нехватку учителей, Наркомпрос предложил потратить больше денег на организацию специальных подготовительных курсов для нерусских студентов, собиравшихся стать учителями. Но только в 1940 г. в РСФСР был затрачен миллиард рублей на подготовку и переподготовку учителей, а показатели выбывших из этих институтов оставались очень высокими. По этой причине Наркомфин отказался от новых затрат на подготовку учителей{769}.
В июле 1940 г. ЦК издал еще одно постановление о преподавании русского языка, на этот раз обращаясь не к учащимся, а, скорее, к проблеме плохого знания русского языка среди новобранцев. На 1 июля 1940 г. таких новобранцев, в основном из Средней Азии и Закавказья, совсем не говоривших по-русски, было 152 766 человек{770}. Пока у армии не было средств или инфраструктуры для решения этой задачи, комиссар обороны С.К. Тимошенко потребовал, чтобы органы просвещения союзных республик предприняли меры по обучению будущих военнослужащих русскому языку. ЦК издал постановление, и многих учителей русского языка перебросили из школ на спецкурсы для новобранцев{771}. В годы Второй мировой войны учителей стало еще меньше, так как многие ушли добровольцами или были наняты на лучше оплачиваемую работу. В июне 1943 г. Потемкин докладывал секретарю ЦК А.С. Щербакову, что только в Дагестане в новом учебном году требовалось 1500 новых учителей, но шесть пединститутов республики должны были выпустить только 70{772}.
В июле СНК издал постановление, направленное на исправление положения с нехваткой учителей во всем СССР. Были повышены зарплаты учителям, студенты в пединститутах получали стипендии и бесплатное образование, а прочим организациям было приказано сотрудничать с Наркомпросом по вопросу возвращения учителей в школы. Но долгосрочный прогноз по подготовке учителей нерусских национальностей не сулил ничего хорошего[121].
Было бы поистине удивительно, если бы ускоренные меры по подготовке учителей и публикации учебников решили проблемы относительно нерусской школы. В записках Наркомпросу летом и осенью 1940 г. несколько автономных республик предложили решение проблемы относительно учителей и учебников. Но почти все они требовали также изменений в учебных планах, утвержденных постановлением 1938 г. Они просили, чтобы преподавание русского языка начиналось со второго класса во всех типах школ. Башкирские и татарские власти потребовали даже, чтобы количество учебных часов по русскому языку в нерусских школах было таким же, как и в русских школах{773}. Наркомпрос согласился изменить учебные планы и услужливо обратился в ЦК. Но ЦК несколько раз между 1940 и 1945 гг. отклонял предложения ввести русский язык на более ранней ступени и синхронизировать начало преподавания во всех типах школ. В сентябре 1940 г. Наркомпрос предложил постановление начинать преподавание русского языка со второго класса всех нерусских школ{774}. В марте 1941 г. Потемкин писал в ЦК, требуя одобрения. Школьный отдел ЦК поддержал его, как и прочие союзные республики, за исключением Украины и Грузии. Вероятно, по причине такой оппозиции, дело кончилось ничем{775}.
Не в состоянии обратиться к вопросу дефицита учителей и учебников в годы войны, органы просвещения продолжали сосредоточиваться на учебных планах. В феврале 1943 г. школьный отдел ЦК написал секретарям А.А. Андрееву и Щербакову, что «пятилетняя практика показывает, что различие в сроках начала преподавания русского языка в разных типах национальных школ приводит к тому, что учащиеся I–IV классов начальных, неполных средних и средних школ переходят в V класс с совершенно различным объемом знаний по русскому языку». Отдел предложил начать изучение русского языка с разговорных уроков со второго полугодия первого класса всех школ — не будем забывать, что именно такое предложение было поддержано специалистами Наркомпроса в 1938 г. Глава Управления пропаганды и агитации ЦК Г.Ф. Александров, ответственный за вопросы просвещения, также согласился, что крупнейшие специалисты единогласно заявляют, что преподавание русского языка надо начинать раньше. Далее, «вряд ли можно признать целесообразным и то обстоятельство, что в школах автономных и союзных республик учащиеся изучают, кроме родного и русского языка, также английский или немецкий. На практике это сплошь и рядом приводит к тому, что учащиеся не знают путем ни русского, ни английского или немецкого языка. Дело с изучением языков в нерусских школах надо поставить так, чтобы учащиеся этих школ прежде всего изучали русский язык». Даже этот призыв, окрашенный русским шовинизмом, прошел незамеченным. Предложение Александрова, включавшее изучение русского языка с первого класса всех нерусских школ, и «пересмотр» включения в школьные программы иностранных языков, даже не вошло в повестку дня Секретариата ЦК{776}. В сентябре 1945 г. Потемкин вновь написал Секретарю Г.М. Маленкову о давнишних предложениях Наркомпроса. По приказу Маленкова школьный отдел ЦК ответил на запрос Потемкина запиской, что предложены меры по улучшению преподавания русского языка в нерусских школах, особо отмечая, что сам Маленков решил, что «дальнейшая работа по данному вопросу преждевременна», и поэтому его предложение было отложено{777}.
Если бы режим по-настоящему занимался политикой «русификации», было бы удивительно, что предложения, направленные на улучшение изучения русского языка в школах нерусских народов, продолжали бы лежать у бюрократов ЦК.
Поскольку в годы войны были приняты другие радикальные изменения в образовательной политике — такие как решение начинать обучение с семи, а не с восьми лет, и разделение на мужские и женские школы, — то невозможно объяснить такое бездействие трудностями, связанными с войной{778}. Скорее увеличение часов на изучение русского языка в нерусских школах оставалось спорным вопросом на высших уровнях власти, потому что он затрагивал проблему прекращения преподавания на родном языке и ослабления стандартных школьных требований по другим предметам.