Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Одновременно с паркетными работами шли работы по возобновлению (исправлению) живописи парадных залов. В документах указывается, что «во всех 5 комнатах весьма повредившееся живописи» будут исправляться «по тем же рисункам, но лучшими, более приличными колерами…».[181] Впрочем, в феврале 1843 г. министр Императорского двора кн. П.М. Волконский передал Я.В. Захаржевскому распоряжение императора, чтобы «живопись на потолках в переделываемых парадных комнатах вовсе уничтожить и сделать их совсем белыми кроме розеток над люстрами».[182] Любопытно, что все расходы по этому ремонту шли из Государственного казначейства, а не из Кабинета Е.И.В.

Известный исследователь В.И. Яковлев не без оснований называет это распоряжение Николая I варварским (1927 г.). При этом следует иметь в виду, что тогда ни первые лица, ни хозяйственники не испытывали священного трепета перед историческими классицистическими интерьерами. Александровский дворец со всеми его уникальными интерьерными решениями был для императорской семьи прежде всего домом, который они периодически переделывали «под себя», руководствуясь собственными вкусовыми предпочтениями. Архитекторы, творения которых сегодня являются архитектурной классикой, тогда, в XIX в., воспринимались как квалифицированные чиновники, недалеко ушедшие от прочей квалифицированной прислуги. Им полагалось представлять варианты тех или иных интерьерных решений, а окончательные распоряжения, безусловно, отдавали только царственные заказчики. Поэтому то, что, с точки зрения искусствоведов, является варварством, для Николая I было не более чем рядовым решением по изменению облика его дома.

В связи с этим следует обратить внимание еще на одну грань взаимоотношений в системе «архитектор – первое лицо империи». Восхищаясь творениями того или иного архитектора, мы часто упускаем из виду, что первые лица империи подчас, хотя бы на уровне архитектурной идеи, выступали как соавторы в деле создания архитектурных шедевров. Поэтому, когда мы говорим о елизаветинском барокко или александровском (николаевском) ампире, это не только дань памяти правящим монархам, но и признание их архитектурного вкуса.

Еще одним любопытным сюжетом ремонта парадных залов в Александровском дворце начала 1840-х гг. является история возобновления Катальной горы в одноименном зале.

Напомним, что деревянные катальные горки появились в императорских резиденциях с подачи императрицы Марии Федоровны, когда она, будучи молодой матерью и вспоминая свое «немецкое детство», приказала поставить деревянные горки в Павловском, Гатчинском и Зимнем дворцах в 1780-1790-х гг. Одну из этих старых деревянных горок перевезли из Павловского в Александровский дворец в 1833 г. по распоряжению императрицы Марии Федоровны для ее подросших внуков и внучек.

К началу 1840-х гг. горка пришла в ветхость, поэтому, когда в парадных залах начался ремонт, гоффурьер рапортом от 16 сентября 1841 г. счел необходимым «донесть в Новом Дворце в парадных комнатах имеющаяся деревянная гора от частого и тяжелой тяжести употребления в Высочайшее присутствие пришедшее в ветхость и столярный мастер отзывается, что починкою исправить, твердости быть не надеется» и просил «приказать вновь сделать таковую».[183] К 1 декабря 1841 г. составили смету, согласно которой строительство новой горы, вместе с материалами и работою, должно было обойтись в 500 руб. сер.

Развлечения при высочайшем дворе в Царском Селе. Худ. А. Чернышев. 1846 г.

Поскольку горку надо было ставить только после завершения паркетных и других отделочных работ, то к этому вопросу вернулись лишь в марте 1843 г. В рапорте архитектора И.Е. Ефимова от 18 марта 1843 г. указывается, что у имеющейся старой горки ветхий фундамент, «который весь расщелился, а поверхность была несколько раз вычинина из которой уже неоднократно выходили гвозди столь опасные при катании с горы». Поэтому архитектор вновь задавал непосредственному начальству вопрос: восстанавливать горку или «оставить комнату без горы».[184]

В свою очередь, 28 марта 1843 г. Я.В. Захаржевский задает этот же вопрос П.М. Волконскому, попутно излагая историю «ветхой катальной горы» Нового дворца: «Доставленная в 1833 г. по воле Государыни Императрицы из Собственного Ея Величества Дворца для помещения в Царскосельском Новом дворце, катальная горка и тогда уже была довольно подержана и поэтому ежегодно исправлялась. Ныне, по случаю переделки серой Мраморной комнаты в Новом дворце, упомянутая горка разобрана и оказалась по ветхости к употреблению опасною и к починке более не способной. За сделание вновь горки со своим материалом столярный мастер объявил цену 500 руб. сер… нужно ли новое устройство горки, или оставить упомянутую комнату без оной…».[185]

Зал Горы. После 1914 г.

Поскольку проблема касалась непосредственно членов семьи императора, то «вопрос о горе» был доложен Николаю I, который высочайше повелел «сделать таковую же вновь», уплатив за нее требуемые столярным мастером Болгагеном 500 руб. сер. Архитектор Ефимов в рапорте от 2 апреля 1843 г. сообщал, что «вновь гора может быть поставлена не ранее как после 1 мая».[186] Именно эту вновь построенную горку мы видим на рисунках Чернышева и на фотографиях 1920-х гг., об этой горке упоминается во множестве мемуаров.

На этой горке катались все дети Николая I, Александра II и Александра III. Императоры, даже став «большими», периодически скатывались с любимой с детства горы. Например, воспитатель будущего Александра III С.А. Юрьевич писал родителям в 1847 г., после переезда в конце августа из Петергофа в Царское Село, предполагая будущие шумные игры в зале Горы: «То-то будет шуму и резвости на горе и у горы».[187] Одна из мемуаристок упоминает, как ее ребенком пригласил в Александровский дворец Александр II и пригласил покататься с деревянной горы. Поскольку девочка смущалась, то Александр II «сам, для примера, скатился с внуком на руках».[188] Примечательно, что этим внуком был будущий Николай II, следовательно, Александру II на тот момент было по меньшей мере 50 лет.

Дочери Николая II и цесаревич Алексей были последними, кто, по праву хозяев, катался в зале Горы. Как и в прежние годы, на этой горке с неменьшим удовольствием катались не только дети, но и взрослые. Одна из мемуаристок упоминала, как в 1908 г. она, будучи беременной, вместе с великими княжнами каталась «на американских горах, установленных в одном из помещений дворца. Мы целыми часами развлекались, получая от катания огромное удовольствие. Я совершенно забывала о том, что я замужняя женщина, которая через несколько месяцев собирается стать матерью».[189]

Погибла гора, построенная в 1843 г., в годы оккупации Царского Села в годы Великой Отечественной войны, фактически в свою 100-летнюю годовщину.

Затянувшийся ремонт Николай I категорически приказал закончить к началу сезона, то есть к 1 мая 1843 г. Однако подрядчики катастрофически не успевали, и 10 мая П.М. Волконский раздраженно запрашивал Я.В. Захаржевского: «…окончена ли отделка парадных комнат… к какому времени будет окончена?».[190] Захаржевский заверял, что отделка «будет совершенно окончена к 16 числу текущего месяца». Положение его стало совершенно безвыходным, когда 11 мая 1843 г. министр Императорского двора в ультимативной форме сообщил Захаржевскому, «что Высочайший Двор переезжает в Царское Село в будущий четверг 13 числа сего месяца».[191] 12 мая Захаржевский с беспокойством писал министру, что в парадных залах «прибиваются еще плинты, навешиваются оконные переплеты, прирезываются в ниши приборы и оканчиваются некоторые другие поделки», и задавал министру непростой вопрос: «продолжать ли окончание работ или приостановить оные». Министр отмолчался, но, впрочем, все окончилось благополучно, и семья Николая I переехала в Александровский дворец в привычные сроки.

Однако кое-что доделывали и на следующий год. Например, «исправление живописи», не терпящее ситуации форс-мажора, было продолжено в парадных комнатах Александровского дворца в 1844 г., когда художник Дадонов исправил плафон в Бильярдной комнате.[192]

После ремонта Большой зал (так в документах называется Полуциркульный зал) стали периодически использовать для установки театральной сцены, на которой выступали как любители (коих в окружении императорской семьи было множество), так и профессионалы. Напомним, что император сам иногда выходил на сцену в домашних спектаклях.

Поскольку семья разрослась и в Александровском дворце в 1840-х гг. были выделены комнаты для замужних дочерей, возникла необходимость в дополнительных помещениях для свиты. Поэтому в начале 1840-х гг. император принял решение устроить жилые комнаты над Библиотекой, что, в общем-то, тоже можно отнести к числу «варварских» решений Николая I. Впрочем, таких решений, с точки зрения искусствоведов, у императора было довольно много: это и уничтожение серебряных губернаторских сервизов времен Екатерины II, это и сожженные во дворике Эрмитажа картины, вывезенные из Польши после подавления восстания 1831 г., это и распродажа за копейки «малоценных» эрмитажных картин в 1855 г. и т. д.