Оскар Курганов - Сердца и камни

Песок после обработки в дезинтеграторе высыпался по специальному желобу, и Лехт долго не решался взять его в руки. Виктор наклонился, насыпал песок на ладонь, осторожно выгребая его из маленькой жестяной коробки. Потом пересыпал песок из своей ладони на руку Лехта.

Лехт приглядывался к песчинкам, но никак не мог понять, делает ли дезинтегратор то дело, ради которого он его создал. Он понес коробку с песком в лабораторию. Потом отправил его в формовку.

Более точный ответ даст первый кирпич, отформованный из этого песка.

Лехт шел за этим кирпичом, как мать следует за своим младенцем, только-только начинающим ходить. Вот песок смешали с известью. Вот из этой смеси изготовили кирпичи. Вот их передали в автоклав. Теперь надо было ждать восемь часов.

Только через восемь часов они получат ответ — может ли их дезинтегратор помочь сдирать с песчинок вековую пленку. И делать это не в малых дозах, а во все возрастающих масштабах, достаточных для производства тысяч и даже миллионов искусственных камней. Эти восемь часов должны решить судьбу всего изобретения. И не только Лехт и Виктор, но и все, кто был в этот день в цехе, ждали того момента, когда кирпичи с условным знаком Лехта выкатят из автоклава.

И этот момент наступил. Лехт понес кирпич в лабораторию на испытания. Нет, он не понес его. Он бежал с ним через весь двор, а за ним бежали Виктор, мастер цеха — все принимавшие участие в монтаже дезинтегратора и формовке кирпича.

Испытания показали, что кирпичи эти приобрели большую прочность, но не такую, чтобы можно было торжествовать победу. По-видимому, песчинки еще не до конца открыли свою тайну. Правда, директор завода сказал, что весь строительный мир радуется, если прочность силикатного кирпича повышается даже на десять процентов, а он, Лехт, добился чуть ли не ста процентов.

— Нет, — сказал Лехт, — это все крохи. Что-то я не додумал в дезинтеграторе.

Машина была демонтирована, промыта, каждая деталь изучена.

Лехт и Виктор почти все свое время проводили в дощатой будке, где монтировались и демонтировались, испытывались и проверялись все новые и новые конструктивные варианты машины. И только пятая модель принесла им серьезную победу. «Путь от первой до пятой модели был выложен формулами», — сказал как-то Лехт. Дело в том, что мощь, ударная сила, производительность дезинтегратора зависят от многих, очень многих обстоятельств. Толщина «пальцев» и расстояние между ними. Длина «пальцев» и их форма. Скорость вращения колеса. Величина колес. Металл, из которого они сделаны.

И среди тысяч возможностей надо было найти ту единственную, которая стала бы теоретической формулой дезинтегратора. Лехт и Виктор много дней и недель просиживали над этими расчетами, конструировали новую модель дезинтегратора и вновь убеждались, что еще далеки от цели. И только после создания пятой модели в лаборатории появились силикатные кирпичи, которые по крепости, стойкости, прочности конкурировали не только с испытанным столетиями красным кирпичом, но и с фаворитом века — бетоном.

Весть об этой победе пронеслась по заводу. Изобретателя поздравляли, желали ему успехов. Но Лехт понимал, что они находятся в начале пути. Ведь дело было не в кирпиче, который, в сущности, уже отживал свой век, а в более крупных блоках и конструкциях. Стена на целый этаж, перегородка на комнату, лестницы, площадки, перекрытия. Все эти крупные детали и элементы жилого дома надо научиться формовать на заводе из нового камня. А потом собирать их, как это делается на конвейере, где идет сборка машины. Не рассыплются ли эти конструкции без цемента? Выдержат ли они тяжесть дома?

Началась пора новых экспериментов, исследований и поисков.

На заводе создали первые крупные блоки, которые Лехт формовал из песка и извести, пропущенных через усовершенствованный дезинтегратор. Первые крупные блоки были прочными и могли идти в дело, как привыкли говорить строители.

В то время появилось это слово — силикальцит.

Может быть, оно не совсем точно определяло структуру нового камня, но Лехт считал, что дело в конце концов не в названии.

Потом у него спрашивали: почему камень назван «силикальцитом»?

Впервые это слово применил профессор В. П. Некрасов, который много трудился над проблемой мелких песков. Правда, до разбивания их в дезинтеграторе он не дошел, но свои исследования называл опытами по созданию силикальцита. Он умер, так и не завершив свой труд. Теперь Лехт использовал это название, как бы подхватив горящий факел, выпавший из рук талантливого советского ученого.

Конечно, первые силикальцитные блоки или камни еще не были такими прочными, чтобы из них можно было собирать дома, но Лехт надеялся, что и такие блоки будут созданы.

Теперь нужны были только увлеченные делом помощники. Дело это не мог осилить изобретатель-одиночка, какой бы энергией и каким бы упорством он ни обладал. И одним из таких помощников стал Лейгер Ванас.

Ванас приехал на завод для испытания сланцевой золы. Как известно, эстонская земля богата сланцами — они заменяют уголь. После сгорания сланца в топках остается зола, которую эстонские инженеры начали применять для формования золобетонных строительных блоков.

Ванас был увлечен проблемой использования сланцевой золы и приехал на завод, чтобы провести испытания новых камней. Лехт с недоверием посмотрел на худенького инженера. Маленький, щупленький, с певучим голоском, с недействующей левой рукой — по-видимому, последствия болезни или ранения. Весь облик Ванаса резко контрастировал с массивными блоками, которыми ворочал инженер.

— А чем вы здесь заняты? — спросил Ванас без особого интереса.

Лехт кратко, не вдаваясь в детали, рассказал о первых силикальцитных блоках.

Ванас попросил показать ему все расчеты. Он присел на край табуретки, склонился над ними. Потом, вспомнив о чем-то, подбежал к телефону и кому-то сказал:

— Я здесь задержусь.

Потом снова вернулся к столику Лехта, молчаливо продолжал изучать пухлые тетради, заполненные формулами и расчетами. Лехт наблюдал за ним — Ванас читал с жадным интересом, как будто перед ним разворачивалась увлекательная история далеких миров.

К концу дня Лехт спросил у молодого инженера:

— Все это вас не могло бы увлечь?

— Конечно, могло бы, — ответил Ванас.

— Это очень трудное дело, — предупредил Лехт.

— Да, я понимаю, — ответил Ванас.

— Я думаю, — продолжал Лехт, — что нас будут встречать не только сладкими пирогами и не только розами.

— Вы говорите «нас»… Кого вы имеете в виду — меня?

— А вы бы не возражали?

Ванас промолчал, бросил беглый взгляд на крохотную комнату лаборатории и ответил:

— Вы же слышали — я сказал, что здесь задержусь.

С этого часа он стал помощником Лехта. Самым ближайшим помощником. Самым верным помощником. Теперь уже трудно представить силикальцит без Лейгера Ванаса. Он задержался не на час или два, как он кому-то сказал по телефону, а на десятилетие, на протяжении которого силикальцит прошел путь от первых кустарных блоков до сотен тысяч кубометров строительных конструкций.

Никогда Лехт не задавал Ванасу никаких вопросов, связанных с его жизнью. Только в первые дни Лехт спросил:

— Рука — это после войны?

— Нет, после болезни, — кратко ответил Ванас.

И больше они к этому не возвращались.

Лехт был поражен необычайной работоспособностью своего нового помощника. Он всегда приходил в лабораторию раньше Лехта и уходил позже его. А если учесть, что Лехт покидал завод в десятом часу вечера, то можно себе представить, как много трудился Ванас. Лехт пытался умерить трудовой пыл молодого инженера, но Ванас, как всегда, сдержанно и просто отвечал:

— Видите ли, Иоханнес Александрович, я ведь присоединился к вам не ради забавы, а для серьезного дела. В будущем, когда все нас признают, я буду уходить с завода на час раньше.

Больше они и к этой теме не возвращались. Да и не было времени у них для каких бы то ни было отвлеченных разговоров.

День за днем проходили опыты. Создавались новые конструкции дезинтегратора. Правда, основа была все та же — «беличье колесо», но менялись детали. А главное — шли непрестанные поиски наиболее точных и экономичных составов песка и извести. Не только поиски, но и находки.

В то же время Лехт выступал на заводе с популярными лекциями. «Мысли о новом камне» — назвал он эти лекции.

— Так вот, — говорил он, — немного истории и немного химии. Дело в том, что тот камень, который дошел до нас из самой далекой древности, состоит из пяти частей песка и одной части извести. Грубо говоря, без химических формул и точных цифр, дело обстоит именно так. Пять частей песка и одна часть извести. Цемент производится из минералов, которые содержат семьдесят пять процентов извести и пятнадцать процентов песка. Бетонная смесь, в свою очередь, состоит из одной части цемента и примерно пяти частей песка, гравия или щебня. Как видите, мы снова вернулись к известково-песчаным смесям далекой старины, к строительным тайнам тысячелетней давности. Мы открыли эти тайны, научились делать искусственные камни. Но какой ценой, какими сложными, обходными путями, какой бесконечно долгой и запутанной тропой подошла наука к желанной цели! Возникла естественная мысль — сократить этот путь, отказаться от обходного маневра, найти более прямую, а стало быть, и дешевую дорогу. Разбитая песчинка открыла перед нами эту дорогу; поиски новой технологии, точных составов смеси песка и извести продолжали вести нас по пути находок.