Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика

Что я мог им ответить? Обычно, если военно-воздушные силы уступают врагу в бою, они винят в этом авиатехнику, а когда побеждают — объясняют это искусством летчиков и забывают о самолетах. Но определенная доля истины в их претензиях была — мы оказались заложниками хрущевской политики, при которой фронтовые истребители не строились — только перехватчики, да и те для борьбы со стратегической авиацией. У нас действительно имелся только МиГ-21, который широко поставлялся за рубеж. Он — отличный самолет по своим летным характеристикам, но вооружен был слабовато и тягаться в этой части с «Фантомом» ему было непросто. Поэтому перед МАП и встала задача в кратчайшие сроки ликвидировать отставание от американцев, что и было сделано во многом благодаря очень четкой работе команды П. В. Дементьева.

И здесь мне хотелось бы коснуться вопросов, связанных с нашей политикой поставки вооружений, которая, на мой взгляд, в то время была несколько ущербной. СССР занимал позицию, по которой в такие страны, как Египет, надо продавать и поставлять самолеты на полпоколения или поколение «старше», чем мы имеем у себя. Для своих же ВВС мы должны иметь самую совершенную авиатехнику.

Американцы шли по другому пути. Они на одном и том же типе самолета устанавливали оборудование и системы, с которыми можно было в разных регионах мира решать более простые или более сложные боевые задачи. К примеру, как только в США появились первые F-15 и F-16, они тут же были поставлены Израилю, только с немного измененной комплектацией оборудования, а иногда и вооружения. Тем самым психологически создавалось впечатление, что и страна-экспортер, и страна-импортер используют одни и те же новейшие самолеты, но у последней они имели некую заданную «ущербность», с учетом того, что в реальных боевых действиях эти машины могут попасть к противнику. А мы, создав МиГ-29, не спешили продвигать его на мировой рынок вооружений, считая, что и более старые машины будут на нем востребованы. Наши военные почему-то занимали очень жесткую позицию в этом вопросе, мотивируя ее тем, что если новый советский самолет попадает на рынок, то он тут же будет известен американцам. Где же истина?

Я, вернувшись из Египта, выступал за то, чтобы передавать туда новейшие самолеты, оснащенные специальными комплектами оружия и оборудованием, в которые мы можем заложить пониженную помехозащищенность и т. д., но при этом избежать создания психологической напряженности. Однако к моему мнению и к другим сторонникам такого подхода не прислушались, и возникшая на этой почве напряженность сильно повлияла на развитие советско-египетских отношений. После того, как Насер сошел с политической арены, неудовлетворенность советским оружием стала одним из факторов, из-за которых Египет «переметнулся» на сторону американцев, подписал мирное соглашение с Израилем и выпал из числа стран, которые ему противостояли.

Кстати, будучи в Египте, я почувствовал, что официальная политика, декларируемая египетскими властями и средствами массовой информации, расходилась с реалиями жизни. СССР в 70-е годы рассматривал Египет, Сирию, Ирак, Ливию, в какой-то мере Алжир — весь пояс арабских стран Ближнего и Среднего Востока, как своих союзников. Это был регион, где Советский Союз противостоял США, стране, выступавшей на стороне Израиля. В мире как бы вырисовались две противостоящие коалиции — проарабская и произраильская.

Но, когда я «прослужил» какое-то время в египетском штабе ВВС, то понял, что арабы проводят свою политику. Они все чаще пытались нас уязвить, говоря, что воюют не за себя, а за Союз. То есть это вы, СССР, с Америкой в чем-то не поладили, а мы тут за вас «отдуваемся». И на этой волне все более жестко и требовательно подходили к решению проблемы поставки им вооружений, а нас, по сути старались поглубже втянуть в свои конфликты. Думаю, что и Израиль со своей стороны проводил подобную же политику в отношении США. В то же время, как мне кажется, наше политическое руководство не имело желания широко участвовать в этих конфликтах, хотя мы и поставляли арабам оружие, посылали военных советников. Да и от некоторых особых акций, когда это было необходимо, тоже не отказывались.

Одной из них стал полет МиГ-25 над Тель-Авивом. В прессе он, по-моему, не нашел широкого отражения, но это была своего рода психологическая атака, проведенная нами по просьбе египтян. Никто, конечно, не собирался бомбить израильтян, но надо было им показать, что у их противников есть техника, способная долететь до Тель-Авива и остаться вне досягаемости израильской системы ПВО. Конечно, летчик летел наш, советский, его фамилия — А. С. Бежевец.

Действительно, полет намечался очень опасный, потому что если, не дай Бог, МиГ-25 собьют, разразится громкий международный скандал. Но в то же время наши «верхи», видимо, горели желанием оказать некое психологически-политическое давление на Израиль. Поэтому меня, как директора института, отвечающего за боевые возможности истребительной авиации, и Бориса Васильевича Бункина — одного из крупнейших специалистов в области зенитных ракет вызвал к себе заместитель министра Алексей Васильевич Минаев. Он, кстати, пришел в МАП из микояновского КБ. И вот мы вместе с ним должны дать письменное заключение — гарантию, что никакие средства ПВО Израиля не достанут МиГ-25 в этом полете. Наш институт всегда очень глубоко изучал все системы оружия потенциального или реального противника, и мы понимали, что у израильтян пока нет никаких систем, способных угрожать МиГ-25. Да, Израиль обладал зенитными ракетами «Хок», но они по высотности полета проигрывали нашему «МиГу», а истребители «Фантом» по времени обнаружения цели и скороподъемности тоже не успевали на рубежи перехвата. Поэтому я достаточно смело заявил, что этот полет МиГ-25 останется безнаказанным.

Бункин же оказался более осторожным. Он стал говорить, что у американцев есть система «Найк-Геркулес», которую могли привезти из-за океана, и хотя по высотности она тоже не достает МиГ-25, но, мол, в случае динамического «выбега» ракеты, может случиться, что… и т. д. Поэтому нужную расписку он давать отказался, а мы с Минаевым рискнули. В результате Бежевец пролетел над Тель-Авивом, наделал переполоху у израильтян, за что получил звание Героя Советского Союза. «Фантомы» на перехват его поднимались, но безрезультатно. «Хоки» тоже были приведены в боевую готовность, но израильтяне ими стрелять не стали, поскольку понимали, что это бесполезно. И своей цели эта акция достигла — египтяне как-то взбодрились, а израильтян он заставил призадуматься, так ли уж они недосягаемы у себя дома. Пожалуй, это был единственный случай, когда советский летчик принял участие в этом конфликте.

Правда, в Египте стоял еще наш авиаполк МиГ-21, который должен был прикрывать Александрию, если бы ей угрожал налет со стороны Средиземного моря. Это объяснялось тем, что у египтян не хватало летчиков-истребителей и им трудно было одновременно охранять с воздуха Каир, Александрию, Асуанскую плотину… Эта плотина всегда держала Египет как бы в заложниках. Потому что если бы израильтяне ее взорвали, то уничтожили бы практически все население Египта, поскольку оно сосредоточено в долине Нила, как и все сельскохозяйственные и промышленные районы. Огромная стена воды просто смыла бы с лица Земли эту цивилизацию. Понимая грозящую опасность, Египет никогда не шел на глубокое обострение отношений с Израилем. Поэтому ни одна бомба не упала в районе Асуанской плотины, так же как и на Каир. Израильтяне тоже осознавали, что раздувать конфликт с Египтом опасно… Короче, в этом регионе велась очень сложная игра: с одной стороны, между странами, которые непосредственно находились в боевом соприкосновении, и они старались как можно глубже втянуть в него великие державы, а с другой — между этими великими державами, которые не очень-то и хотели принимать участие в самом конфликте. Так что, здесь все время шла балансировка различных сил и интересов, к тому же в Египте и Израиле были свои «ястребы» и «голуби», насчитывалось много партий, которые преследовали свои цели, имели разные взгляды на военный конфликт. Как мне кажется, с тех пор положение дел там существенно не изменилось: арабо-израильский конфликт по-прежнему являет собой очень сложное переплетение политических, экономических и военных составляющих и непонятно, как его можно решить, учитывая, что в нем «завязана» и Палестина. Ведь конфликт в основном и порожден захватом палестинских территорий Израилем — и сразу после его провозглашения в 1948 году, и позже — в 1967-м. Погасить вражду не удается в течение десятилетий и как это сделать, похоже, не знает никто, потому что до сих пор нет даже четкого понимания, что это за конфликт: политический, национальный, религиозный, территориальный? Здесь, по-моему, смешалось все, и смогут ли враждующие стороны достичь примирения, покажет только время…