Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика
Вся эта наша научно-исследовательская работа шла в течение двух лет, но заказов на практическое использование ее результатов со стороны ВВС не поступило, и закончилась она тем, что легла на полку в виде отчетов. Там они и пролежали, пока умные люди в США не пришли к той же идее — оснастить стратегические бомбардировщики крылатыми ракетами. Произошло это, по-моему, в какой-то мере случайно, в процессе их работы над ракетами-«ловушками».
Американцы тоже имели концепцию прорыва системы ПВО противника, но несколько отличную от нашей. Она строилась на том, что их самолеты приходят непосредственно в зону боевого применения, сами производят доразведку цели и наносят по ней удар. Может, это было и оправдано, потому что в СССР строились мобильные стратегические комплексы с использованием автодорог, железнодорожного транспорта, и заранее определить, где находится баллистическая ракета, путешествующая на пусковой установке, невозможно. Поэтому американцы должны были вначале прорываться к ней, а потом определить ее координаты и нанести поражающий удар.
При этом вопрос дальности полетов был снят, поскольку они окружили СССР военными базами, с которых их бомбардировщики могли пересекать небо нашей страны в любом направлении. Но для этого еще нужно было прорваться сквозь систему ПВО. Решая эту проблему, они очень быстро пришли к идее размножения строя и «обмана» противовоздушной обороны. Для этого они создали «ловушку» SCAD — крылатую ракету, которая имитировала отражающие свойства самолета и даже несла в себе аппаратуру радиопомех бомбардировщика В-52. Предполагалось, что в случае боевого налета средства ПВО будут заняты борьбой с этой «ловушкой», а за ее «спиной» В-52 сможет выйти к цели.
В это же время они стали работать над стратегическим бомбардировщиком В-1 — чистым самолетом прорыва, который должен был летать на сверхзвуковой скорости и предельно малых высотах. При этом они учли уроки, полученные во Вьетнаме, где был сбит FB-111, потому что, работая очень низко, он как бы «накапливал» противодействие всех средств системы ПВО. В-1 же должен был вначале «прорубить» себе в ней коридор с помощью аэробаллистических ракет малой дальности (до 300 км) с ядерными боевыми зарядами. Такой ракетой стала SRAM — с ее помощью В-1 мог «выгрызать» себе брешь в обороне противника, подавляя средства ПВО. А дальше — пролезай через эту брешь на предельно малой высоте к жизненно важным центрам или к нужным целям… Такой, вкратце, была американская концепция прорыва.
Работая над этими двумя программами — SCAD и SRAM, их разработчики быстро сообразили: а почему бы «ловушку» SCAD не сделать полноценной крылатой ракетой, ведь для этого надо всего лишь оснастить ее более мощной боевой частью и системой навигации.
Идеи экстремальной навигации по рельефу местности им были тоже хорошо известны, поскольку широко обсуждались в открытой печати и описывались в теоретических работах. Так у них появилась ракета ALCM-B. Вначале она носила индекс ALCM, а потом, поскольку ее удлинили, модернизировали — ALCM-B, с дальностью полета не меньше трех тысяч километров.
Одновременно американцы работали над крылатой ракетой для оснащения ею подводных лодок. Нам она знакома как «Томагавк». Ее создавала фирма «Дженерал дайнэмикс», a ALCM-B — «Боинг». Свои достижения, в отличие от нас, они широко рекламировали, всячески убеждая налогоплательщиков США, что используют их деньги для укрепления стратегической системы обороны страны.
Все это заставило наше руководство пересмотреть свои подходы к обороне СССР и выяснить, нет ли и у нас чего-нибудь похожего на те изделия, которыми так серьезно занимаются американцы. Родилась идея вооружить крылатыми ракетами самолет Ту-95, который создавался в те же годы, что и В-52… На дворе уже стоял конец 70-х годов, когда вспомнили о нашей НИР «Эхо» и попросили достать отчеты о ней.
Началась большая дискуссия по теме, отработанной нами несколько лет назад. В это время В. Н. Челомей, как один из наиболее известных разработчиков крылатых ракет для Военно-Морского Флота, стал предлагать их и авиаторам. При этом он начал убеждать всех, что дозвуковой режим для крылатой ракеты — вчерашний день, он неэффективен, а поскольку Советский Союз имеет явный приоритет в области технологий создания сверхзвуковых ракет, то ими и надо оснащать Ту-95.
Базовой он предложил сделать ракету, которую его КБ разрабатывало для подводных лодок — весом чуть ли не шесть тонн. Ту-95 мог взять максимум три таких изделия — под крылья и под фюзеляж, поскольку в бомбоотсек они не входили. Мы в институте прорабатывали ракету, которая размещалась на своеобразном барабане в отсеке вооружений, куда можно было заложить их от 6 до 8 штук — в зависимости от компоновки Ту-95. Разработчиком этой ракеты выступило КБ Березняка. К этому времени Березняк умер, и главным, а чуть позже и генеральным конструктором этого КБ был назначен Игорь Сергеевич Селезнев, который и возглавлял создание первой стратегической авиационной крылатой ракеты. По назначению она аналогична американской ALCM-B, но имела принципиально отличную конструкцию. Когда она выбрасывалась из отсека Ту-95, у нее раскидывались крылья, как лезвия перочинного ножа, двигатель опускался из корпуса в воздушный поток и она уходила к цели.
И. С. Селезнев доказал свое звание генерального конструктора. Против его назначения резко возражал заместитель министра М. Ильин. Мне пришлось в свое время очень долго доказывать в оборонном отделе ЦК, у Н. С. Строева необходимость назначения Селезнева главным конструктором.
Вот с этого в СССР началось строительство третьего компонента стратегической триады. Институт очень активно включился в этот процесс, поскольку сама ее идеология была заложена нами. Шло это строительство непросто, мне пришлось защищать нашу концепцию в разных инстанциях, в том числе на заседании Военного совета, которым руководил Д. Ф. Устинов. Там мне пришлось «схлестнуться» с В. Н. Челомеем. Я отстаивал идею дозвуковых авиационных крылатых ракет, он — своих сверхзвуковых. По этому поводу развернулась жаркая дискуссия, но в конце концов Военный совет отдал предпочтение нашей концепции. Может быть, в этом решении свою роль сыграл американский пример — они тоже строили дозвуковые ракеты. Не могу утверждать, что все присутствующие на этом заседании были на нашей стороне — ведь сверхзвуковые скорости ассоциировались с развитием, прогрессом авиатехники, а тут вдруг предлагается дозвуковая ракета…
Видимо, эти сомнения закрались в душу и министра среднего машиностроения Ефима Павловича Славского, одного из корифеев нашей ядерной промышленности, потому что после заседания он попросил меня заехать к нему и более подробно рассказать об этой ракете. Славский собрал Научно-технический совет (НТС), которым руководил Харитон, и я доложил своим слушателям практически то же, что и на Военном совете. Потом посыпались вопросы, в основном, по проблеме «встречного подрыва», о чем я уже консультировался раньше с Харитоном. Из них я понял, что «встречный подрыв» находится только в стадии разработки…
Когда закончилось и это заседание, Ефим Павлович пригласил меня к себе в кабинет и говорит:
— Слушай, я все-таки до конца не пониманию, зачем нам еще и твоя ракета? Ты знаешь, сколько мы их уже наделали — всех типов и видов?! Да этими ракетами можно трижды, если не больше, весь земной шар взорвать и ничего от него не останется. На кой черт нужна еще и эта, зачем? Ее же надо строить, испытывать, деньги тратить…
— Ефим Павлович, понимаете, мы находимся в разных положениях с американцами, — сказал я. — Вот сейчас обсуждаются условия сокращения стратегических вооружений. Они нам предлагают в первую очередь заняться сокращением ракет наземного базирования и не трогать в стратегической триаде авиационную составляющую. Но у них она есть, а у нас — нет. В переговорах создается неравнопрочность. Американцы по существу хотят вынести ядерные заряды вообще со своей территории…
— Почему?
— Потому что шахты у них в основном сконцентрированы в штате Невада и в случае превентивного удара их можно легко накрыть. А если их уничтожат по договору даже «до нуля», то этот удар наносить не понадобится. Подводные лодки уйдут в океан, самолеты — в небо… К тому же, если мы уничтожим столько же шахт, сколько и американцы, то останемся безоружными. Подводные лодки мы только начинаем строить, самолетов вообще пока нет, тогда как и тех и других у США в избытке… Поэтому создание стратегической триады — стратегические подлодки, стратегическая авиация, в дополнение к МБР шахтного базирования — для нас вопрос обеспечения стратегического паритета.
Ефим Павлович задумался, а потом говорит:
— Знаешь, как было здорово раньше, когда я служил в Первой Конной армии Буденного? Разведка доложит, сколько у белых шашек, пушек, пулеметов, и сразу ясно, что необходимо делать, атакуя противника. А ты мне тут развел какую-то мутную философию эффективности стратегического паритета.