За пределами официальных хроник - Коллектив авторов

Маклауд неожиданно горячо согласился.

— С меня не только пиво. Я должен извиниться перед ним, Джо. Весь этот спор был совершенно идиотским. Сначала мне обязательно нужно извиниться. Потом он позволит мне угостить его пивом, и только после этого, если я буду казаться достаточно несчастным на его вкус, он, может быть, простит меня.

— Не теряй надежды, Мак. Жду не дождусь дохода от твоего пива «с извинениями». — Маклауд, в конце концов, всегда платил по своим счетам, чего нельзя сказать о Митосе.

Когда они, наконец, расстались, то, по неясным причинам, Маклауд пребывал в гораздо лучшем настроении, чем в последние пять — или уже шесть? — вечеров.

©Перевод: lyiko, 2006.

Джиллиан Хорват

Поезд из Бордо

Фрагмент из книги «An Evening at Joe's»

Я думал, что смогу спать. Думал, что буду должен. В течение двух недель я держал один глаз открытым каждую ночь, наблюдая, планируя. Каспиан убил бы меня в кровати с полпредлога, как и всегда. Кронос не спит, ему это не нужно, так что я не мог спать тоже — нет, если хотел удержаться.

Мы думаем подобно, так всегда будет.

Я был должен, в эти последние недели. Я был должен поместить себя в голову Кроноса, как-нибудь попытаться подражать этому его огромному, искривленному воображению, видеть, куда он идет, прежде, чем он увидит это сам. Неудивительно, что я не спал.

А теперь они ушли. Умерли. Кронос, и Каспиан.

И Силас.

Я прислоняюсь головой к холодному стеклу окна поезда, ссутулясь внутри шерстяного пальто. Теперь я в безопасности, по крайней мере моей голове ничего не грозит, и мне следовало бы поспать.

Но я не могу.

«Мне нравится чувствовать топор в руках».

Ты всегда имел в руках клинок, не так ли, Брат? Когда не нужно было рубить людей, ты менял его на свой нож, превращая ненужные куски дерева в угловатых лошадей и горбатых верблюдов, детские игрушки.

У тебя были игрушки, когда ты был ребенком, Силас? Твои приемные родители клали самодельные куклы в твою колыбель? Или ты был брошен и нелюбим, подобно так многим из нас? Этот маленький деревянный зверинец — твой способ переписать историю? Или получить то, чего тебе никогда не давали?

Я никогда не спрашивал. Тысячу лет мы были вместе, вместе сражались, вместе проливали кровь, но я никогда не спрашивал. Это не то, о чем говорят мужчины — не подобные нам.

Я смотрю за окно, на зелено-коричневую французскую деревню. Здесь сельский дом, там — дорога. Все выглядит таким же, каждый раз, когда я прохожу этим путем, каждый раз в течение пяти тысяч лет.

Я — единственное, что меняется. Всякий раз, пересекая эти поля, я — другой человек. Две тысячи лет назад или двести. Или две недели. Две недели назад, когда Кронос привел меня сюда, я был Всадником. Должен был быть, чтобы выжить. Не имеет значения, о чем я думал, не имеет значения, даже если я хотел убить Кроноса голыми руками и убежать, потому что я этого не сделал. Я смотрел в это окно и видел эти холмы глазами Всадника.

Это то, чего Маклауд никогда не поймет. Ему нужны объяснения. Он хочет услышать, как я говорю, что никогда не намеревался этого делать.

Он не прожил достаточно долго, чтобы узнать — не имеет значения, что ты намеревался делать. Значение имеет то, что ты сделал.

Ты ничего обо мне не знаешь.

Я сказал это Силасу. Это было последнее, что я сказал, прежде чем убить его.

Но я мог сказать это каждому из них. Кроносу, который думал, что владеет мной. Маклауду, который думал, что изменил меня. Кассандре, которая думала, что любила меня.

Никто из них не представляет, кто я.

Как они могут? За пять тысяч лет я побывал пятью тысячами людей. Чтобы коротать время, я начинаю считать их про себя, жизни, тождества. Фермеры и ученые. Мясники и палачи. Мужья и любовники.

Это то же, что считать овец. Я засыпаю.

Ночь в пустыне холодна, и наш костер горит высоко. Путешественники стараются держать костры низкими, боясь привлечь налетчиков, но мы об этом не беспокоимся. Налетчики — мы. Мы — Всадники. Мы — четыре человека, решившие стать Несущими Страх.

На ясном небе стоят звезды. Я лежу на постели из кож, отыскивая в небе силуэты. Я только что узнал легенды о звездах от старого ученого, бывшего нашим пленником. Дева, лев, близнецы. Старик рассказывал мне истории, чтобы сохранить свою жизнь, редкозубая, иссохшая старая Шахерезада. Он прожил двенадцать ночей.

Теперь я рассказываю Кроносу про охотника и быка. Не потому, что ему интересно, а потому что ему нравится слушать, как я говорю. Он лежит так близко ко мне, что я могу ощущать каждый его дюйм, хотя мы не соприкасаемся. Мою кожу покалывает при знании каждого его мускула и сухожилия, я знаю, как легко ему дотянуться и убить меня, и знаю, что этого не будет, не этой ночью.

Я могу чувствовать запах Каспиана, храпящего по другую сторону костра. Для него ничто не имеет значения — ни истории звезд, ни тепло огня, ни острое знание, которое связывает нас вместе, тело и душу. Для него имеет значение только убийство. Убийство — и женщины.

Силас и я — спина к спине, как часто бывает, в сражении и на отдыхе, прислоняясь друг к другу без мысли о страхе или недоверии. Как хозяин и собака, путешествуя вместе, служа и оберегая друг друга.

Он делает вид, что слушает мою историю, но я знаю, что это не так. Я бросаю взгляд на его руки, маленький нож, трудящийся над куском дерева. Я не могу разглядеть, что он делает. Не важно, он выбросит это в костер, прежде чем мы снимемся с места. Это вырезание — просто то, что он делает. Кто он есть.

Я просыпаюсь, ощущение широкой спины Силаса против моей еще свежо в моем сознании, и мгновение я чувствую его в себе, моего брата в жизни и в смерти, прежде чем вспоминаю, где я, кто я…

Кого я убил.

В эпоху повелителей сражений он был королем. В индустриальном веке он был ничем, человек, живущий в лесу, в ожидании дня, когда его господин снова его призовет.

В ожидании Кроноса.

В ожидании меня.

Ничего хорошего в том, чтобы думать об этом. Наступил новый день. Я — новый человек. Всадников больше нет.

Я шарю в кармане и достаю флейту, которую Силас вырезал на прошлой неделе, подношу ее ко рту и начинаю играть.

©Перевод: Сиреневый кот, 2006.

Maravillosa

Старые знакомые

Теплый летний вечер был прекрасным продолжением удачного дня. На Париж еще не свалилась обычная для этого времени года жара, заставляющая жителей уезжать из города на побережье или в другие страны, и Аманда просто наслаждалась погодой, поездкой и собой.

День действительно был удачным. Новая стрижка, на ногтях сверкает алый лак, сегодня — в тон кабриолета, но ведь иногда можно с улыбкой поддержать штампы из анекдотов. А когда Дункан получит счета за покупки, то… Ну, не убьет, это точно. Хотя…

Аманда подъехала к дому, отстегнула ремень безопасности, и в этот миг почувствовала Зов. Нежданные гости в её доме? Или Маклауд решил сделать сюрприз? Бессмертная потянулась за мечом. В зеркало заднего вида заметила, что на улице, как раз напротив кованых ворот, остановилась соседка, мадам Жирар, со свои пуделем. Эта дама никогда не надокучала Аманде, не обращалась с разговорами или советами, они просто вежливо здоровались при встрече. Но вот выходить из машины с мечом в руках, да еще сбросив босоножки на высоченном каблуке, на её глазах явно не стоило. Равно как и продолжать сидеть на месте. В висках по-прежнему звучал Зов.

Аманда глубоко вздохнула, накинула на руку плащ (она всегда следила, чтобы одежда-маскировка отвечала её общему стилю и хоть как-то — сезону) и грациозно вышла из машины.