За пределами официальных хроник - Коллектив авторов
Да, я говорила, что моя жизнь ученицы была тяжелая? Святая наивность.
Следующие полгода были адом. Он решил, что я достаточно подготовлена, чтобы тренироваться всерьез. Поединки, если это слово вообще можно употреблять для обозначения того избиения младенца (младенец — это я), были кровавые во всех смыслах этого слова. Пожалуй, это единственное определение, которое я могу подобрать.
Вот теперь я могла бы его ударить и убить, но случая не было. Застать Митоса врасплох было нереально. Оказалось, что подобраться я к нему не могу.
Мы с ним играли в игру: кто кого. Иногда я просыпалась с клинком у шеи, а иногда лезвие было уже в груди. Жаловаться было бесполезно. Истерики у меня случались регулярно, напряжение было просто непереносимое. Но мне сразу четко было сказано, что меня не держат. Если я захочу уйти — пожалуйста, с песней в добрый путь. Только путь будет очень коротким: вступают в силу Правила Бессмертных, а в поединке с Митосом у меня шансов нет. После такой тирады он обычно ехидно добавлял: «Пока нет». И я шла тренироваться.
Но я отвлеклась.
Значит еще через три года ученичества меня выпустили во взрослую жизнь. Выбросили, правду говоря. Утром я проснулась, а мои вещи связаны в узелок и стоял за дверью.
«Можешь убираться», — вот и все напутствие. Убралась с радостью.
Мысли, чтобы вызвать своего учителя, теперь уже бывшего, на поединок даже не возникло. Первое: я не самоубийца. Второе: я была ему должна. За учебу, еду, крышу над головой.
Вперед, вперед, в прекрасный новый мир!
Вначале я, конечно, отправилась на малую родину. Ну, что там никого из родных и знакомых не осталось, я знала и так. Война. Но видеть на месте своего дома чужой было тяжело. В дороге я иногда представляла, как я вернусь, и мне за все заплатят. Ха, теперь-то я умела драться, там бы все пылало от заката до рассвета.
Вернулась. И что? Другой поселок, другой народ, другой бог. А прошло всего ничего лет. Вот так и проходит мирская слава. А когда-то казалось, что ты живешь в Центре Мира. Смешно и горько.
Хотя, определить, где чувства меня-сегодня и меня-тогда теперь уже сложно. Может быть, я ни о чем таком и не думала. Вот только никого не убила, это я точно помню. Надеюсь, что помню точно.
Черт, Митос прав, что все записывает! Надо было заводить дневник раньше.
Вот и все. Там, на развалинах прежней жизни, я и поняла, что ничего нельзя вернуть. В мире тысячи дорог, но ни одна из них не ведет к дому.
Оказалось, что я очень неплохо приспособлена к новой жизни. Денег было немного, но на первое время хватило. Вот тут и пригодились уроки ремесла. Крестьянка из меня всегда была так себе, к тому же в земледельческих общинах все друг друга знают, и надел просто так не получишь. А в городе всегда нужны горшечники, ткачи, лекари и другие ремесленники. Я была чужаком без роду-племени, и к тому же женщиной, но я выживала. Законная гордость мастера. Я знала десятки ремесел, и древнейшая профессия меня миновала! Во всяком случае, я никогда не занималась этим ради заработка. Ради жизни бывало, что скрывать. Стража и местные священники тоже люди, иногда приходилось убеждать, что ты не дьявольское отродье, и таким образом. Но если ради куска хлеба — я лучше сдохну.
Я свой первый поединок помню как в тумане. Страшно было до дрожи. У меня был выбор, вполне реально было сбежать, бросить лавку, городок. Семьи тогда не было, так что людей бросать бы не пришлось. Я уже и решила так поступить. Но тот Бессмертный, я и имени его не помню, да он, кажется, и не назвался, очень уж покровительственно себя держал. Он приехал в городок и собирался остаться жить, я бы ему мешала. Ха, надеюсь Митос все же никогда мои записки не найдет, тот бессмертный моего незабвенного Учителя чем-то неуловимо напоминал. Некоторая смесь самодовольства, покровительства и пренебрежения. Но от Учителя я это терпела, потому что Митос был сильней, а этот? Вот поэтому, не в последнюю очередь, я и не сбежала. «Если хочешь победить, руби». Мне надо было победить. Себя. Я и победила. А Сила — приятный бонус.
Путник
Шаг в сторону
Бухарест… Сразу вспомнились мощеные тротуары с лужами, отражающими массивные нависшие дома, нахохлившиеся голуби, запах свежего хлеба, сырости и тумана.
Эван Каспари… Что ж, рано или поздно это должно было случиться. И все равно это слишком… Слишком неожиданно, слишком рискованно, слишком неотвратимо.
Я потерял его на какое-то время — Орден все-таки не всесилен — и нашел практически под боком. Черт… Всего два дня назад я спокойно спал, насколько вообще возможно спокойно спать в моем положении. Скромный трудяга, книжный червь — Адам Пирсон, занявший свою невзрачную нишу среди прочих рядовых Наблюдателей. Конечно, кое-кто считал, что я зря протираю штаны в поисках мифического «Митоса», вместо того чтобы заниматься настоящим делом. Но таких были единицы, и они охотно мирились со сложившимся положением дел, пока я время от времени подбрасывал им информацию о «потерявшихся» объектах, случайно попавших в диапазон моих исследований. Так что мы вместе посмеивались над их шутками за бутылочкой пива, я слушал байки о сверхкрутизне полевых Стражей, а на следующий день кто-то из них вряд ли помнил, как точно меня зовут. К тому же Дон Зельцер с его идеей о базе данных оказался очень кстати, хороший человек плюс еще один повод быть полезным не высовываясь.
В итоге пока все складывалось достаточно гладко. До позавчерашнего дня. Позавчера в поединке лишился головы некий Фриц Штольберг, ведущей его Наблюдательнице удалось узнать имя победителя — Эван Каспари. Фото прилагалось. В последний раз его видели во время I Мировой в Бельгии.
Фотография вышла не слишком удачной, но сомнений быть не могло, с экрана стоя вполоборота победно скалился Каспиан. Что ж, здравствуй, брат. Сначала я просто хотел закрыть отчет, но что-то меня удержало. Что-то в выражении его лица было таким знакомым — эта хищная усмешка уверенного в себе зверя, вспомнить которую могут очень немногие. Просто потому, что мало кто из них оставался в живых после того, как ее увидел. Я знал, что она значила — Каспиан был сыт и доволен, он занимался своим любимым делом. Убивал.
Конечно, он убивал и раньше, все эти три тысячи лет он вряд ли оставался примерным мальчиком. Было время, когда мне удавалось убедить себя, что он давно встретил кого-нибудь сильнее, и одним Бессмертным маньяком на земле стало меньше. Но моим надежды, как выяснилось, так и не оправдались. Удивительно, но Всадники умудрились выжить на протяжении веков. Все четверо.
«К черту это, Митос. Ты теперь Адам Пирсон, ты Наблюдатель. Твое дело сидеть тихо и не вмешиваться…» Сколько не повторяй, а вытеснить из подкорки нахальную ухмылку братика не получится. Раньше иногда получалось…
Быть Бессмертным совсем не плохо, если, конечно, вы не страдаете манией преследования. И тут не суть важно, что или кто именно вас преследует. И, похоже, у меня начались проблемы. Как иначе можно пояснить, что вместо того, чтобы спокойно спать в своей постельке я сижу и просматриваю статистику убийств и пропавших без вести в Бухаресте. Это как грязь, от которой не отчиститься. Двое студенток исчезли пол года назад, домохозяйка, пятилетний ребенок, неопознанный труп в парке Карол (точнее часть трупа — кисть и несколько ребер)… И так далее, и тому подобное. Не факт, конечно, что все это дело рук Каспиана, но кое-что точно. За последние два года число странных исчезновений людей заметно увеличилось, слишком много для простого совпадения.
Его не поймают, я знаю. Каспиан сумасшедший, но хитрый. По-своему он даже очень умен и чертовски опасен. И будет убивать, пока не надоест. Или пока его не остановят. Нет, мне совсем не хочется срываться с безопасного места и ломать себе голову над этой проблемой. Это скорее в духе Дункана Маклауда, подопечного Джо Доусона. Но я просто не могу ничего с собой сделать.