За пределами официальных хроник - Коллектив авторов
Следующим шагом Элиаде стало перелопачивание архивов в надежде найти схожие случаи. Впрочем, лейтенант скорее надеялся их не обнаруживать, меньше всего ему хотелось иметь дело с серийным убийцей. Но тут-то все оказалось не так просто, первым тревожным сигналом стало дело об обнаруженных в парке останках. Кому они принадлежали, установить не удалось — от трупа остались только фрагменты. Преступление пока оставалось нераскрытым, и, судя по всему, таковым и останется.
Может, никакой связи тут и не было, но что-то подсказывало Мариусу, что была. Но без доказательств, это была всего лишь теория на уровне интуитивной догадки.
Жертва. Что у нас можно выудить из жертвы? — Элиаде взял со стола разложенные фотографии Иоганна Бозга. Обычный парень. Был. Пожалуй, даже симпатичный. Кроме увлечения фехтованием ничем особо не выделялся. Студент Института румынской культуры. Кстати, не там ли недавно пропала без вести одна из студенток? От неожиданно возникшего подозрения по спине лейтенанта пробежал неприятный холодок.
— Константина, добудь мне всех разыскивающихся за последний год! — прокричал он сквозь закрытую дверь и лишь спустя минуту, так и не услышав ответа, догадался взглянуть на часы и понял, что рабочий день давно закончен.
Интересно, почему он выбрал этот город. Неужели из любви к истории? Или может из-за легендарного прообраза Дракулы? Не исключаю, что они могли быть знакомы…
Чем Каспиан отличался от некоторых из нас, так это тем, что он не противопоставлял Бессмертных смертным. Ему одинаково нравилось убивать и тех и тех. Отрубить голову или вырвать сердце — суть вещи одного порядка, при чем ему было не важно, кому они принадлежали — великому воину или рабу, лишь бы человек был «достойный». Так что он получил свое прозвище не только из-за, мягко говоря, особых предпочтений в еде, но и за постоянную жажду крови. Забирать жизнь было для него первостепенной потребностью.
Мой новый товарищ — белый в рыжеватых пятнах пес с печально-философским взглядом и подвижными торчащими ушками, оказался вполне спокойным и удобным соседом. Он облюбовал себе место на ковре у дивана и большую часть времени дремал, изредка вздыхая и поглядывая на меня блестящими внимательными глазами. Наверное, надо было его как-то назвать, но мне не приходило в голову ничего подходящего, а потом у пса был такой вид, словно он и сам прекрасно знал, как его зовут, и в новом крещении не нуждался.
Если совсем откровенно, у меня нет четкого плана, что я должен делать. Скорее я точно знаю, чего не должен — дать Каспиану заподозрить, что я вообще еще существую. Когда-то мы поклялись, что не поднимем меч друг на друга, и я все еще стараюсь быть верен этой клятве. Не потому, что я все еще верю во Всадников, и не потому, что я хочу вернуть те времена. Но… Если бы я сам себе мог пояснить, что значит это «но»! Можно было бы сказать, что, что я боюсь, ведь убив Каспиана за то, кем он был, я тем самым утвердил бы право казнить себя за то же. Но я не настолько заморачиваюсь подобными морально-этическими вопросами. Тем более, что я убил бы его за то, кем он есть сейчас, чем избавил бы общество от весьма опасного субъекта. Почему же я не могу этого сделать? Вернее, могу, но усложняю все, пытаясь этого избежать. Может все дело в том, что я боюсь, что когда-нибудь мне все же придется взглянуть в глаза Кроносу, и… Даже самому себе не так просто признаться, что я действительно этого боюсь.
В любом случае мне надо как-то исхитриться обезвредить братишку и самому не нарваться. Надежда на полицию слабовата, для Бессмертного с трехтысячелетним опытом они особой опасности не представляют. Даже если его вдруг каким-то чудом поймают, то долго не удержат. По себе знаю.
Может, у меня получится немного им помочь. Нужен только подходящий момент и немного удачи. Никто кроме меня не понимает Всадника лучше, рано или поздно я его найду. Пусть времени у меня не так много, но Каспиан особым терпением тоже не отличался, так что думаю, он вскоре даст о себе знать. Но, скорее всего, это будет стоить кому-то жизни.
Звонок в восемь утра в воскресенье не предвещал ничего хорошего. Это успела выучить даже Лола, поэтому она, вздохнув, отвернулась к стене и натянула одеяло на голову.
С минуту Мариус молча слушал невнятное бормотание, доносившееся из трубки и лишь в конце выдав короткое «уже еду» завозился на кровати.
— Опять выходной накрылся? — Сонно и сердито пробормотала девушка.
— Извини, родная, но это важно. Очень. — Голос мужа прозвучал достаточно серьезно, чтобы Лола оторвала голову от полушки.
— Что случилось?
— Еще одна жертва маньяка. На этот раз девушка. И она… жива. В реанимации. Я должен быть там, ты ведь понимаешь?
— Да…
Два часа лейтенант Элиаде нервно менял шагами коридоры госпиталя. Усиленные патрули в районе первого (первого ли?) убийства не дали ровным счетом ничего. Теда Потек, двадцатилетняя студентка пропала накануне вечером. Просто не пришла ночевать в общежитие, но никто по этому поводу особо не обеспокоился — мало ли где может проводить ночь девушка. А на утро ее, окровавленную и без сознания, нашел дворник. Непонятно каким чудом ей удалось сбежать, тем более с такими серьезными ранениями, но видимо чудеса иногда случаются. Теперь врачи уверяли, что ее жизнь вне опасности, оставалось лишь дождаться, когда она придет в себя.
Хирург обещал, что это не займет много времени. А времени у Мариуса как раз было в обрез.
— Вечером я уже смогу с ней поговорить, доктор?
— Возможно, но я не рекомендую. Операция прошла успешно, но пациентке нужен покой, вы же понимаете.
— Понимаю. Но и вы меня поймите, чем скорее я узнаю подробности, тем больше шансов найти того, кто это сделал.
— Как знаете. Когда девушка сможет говорить, я дам вам знать. Кстати, ее родные уже в курсе?
— Похоже, у нее из родни только престарелая бабка, живет не здесь, и вероятно приехать не сможет.
— Что ж… Вам необязательно ждать здесь, если будут изменения…
— Вот еще что. Есть вероятность, что девушка все еще в опасности. Живой свидетель, как никак. Вряд ли, конечно, убийца сунется в больницу, но я все же пришлю кого-нибудь подежурить.
— Вам видней. Меньше всего мне здесь нужны посторонние, но если это необходимо.
— Так будет надежнее.
Теда пришла в себя на следующее утро. Она помнила, как ее зовут и сколько ей лет. Это и было практически всем, что Мариусу удалось из не вытянуть, прежде чем она замолчала совсем. Худенькая девушка, не красавица, но вполне приятной наружности, смотрела в потолок широко раскрытыми серыми, чуть раскосыми глазами и на внешний мир реагировала слабо.
Раны ее, слава богу, оказались хоть и многочисленными, но поверхностными, а вот рассудок, очевидно, пострадал сильнее тела. И на второй, и на третий день ничего не изменилось…
Оставаться хладнокровным, представляя себе, как какой-то урод полосует охотничьим ножом несчастную беспомощную жертву было сложно. И лейтенант поклялся, что найдет нелюдя, чего бы ему это не стоило.
С девушкой должен был работать психолог. «Виктор Мирч» значилось в блокноте, Мариус решил не откладывать знакомство с доктором в долгий ящик.
Слоняться по улицам, рискуя нарваться на одного из нас, было бы не самой хорошей идеей, если бы временная прописка Каспиана в городе не свела этот риск к минимуму. И потом, пса надо было выгуливать.
Знать, что он здесь, может в паре кварталов от меня. было достаточно острым ощущением. И не могу сказать, что на сто процентов неприятным. Каспиана я не боялся, ни сейчас, ни раньше. Наблюдателя у него пока не было, так что Адаму Пирсону не грозила опасность разоблачения. Это была своего рода игра, которую я надеялся выиграть, а ощущение собственной силы, слегка подзабытое за годы наблюдательства, бодрило. Впрочем, забывать об осторожности никогда не стоило. Выиграть можно и без лишней бравады.