Коллектив Авторов - Сборник. Афган, снова Афган

Ближе к весне мы начали изучать на практике боевые приемы с холодным оружием, но об этом я расскажу чуть позже.

Ко всем слушателям Долматов относился уважительно и бережно. Уже потом он рассказывал мне, что воспитать хорошего бой-ца-рукопашника очень непросто. Главное при этом — уважать ученика, всячески его оберегать, психологически поощрять и лелеять, а физические нагрузки увеличивать постепенно, в зависимости от внутреннего психологического состояния и его моральных ресурсов.

В свободное время я охотно помогал Александру Ивановичу готовить инвентарь для занятий, иллюстрировал его разработки-пособия по рукопашному бою.

Да... Через руки Александра Ивановича Долматова прошло огромное количество наших бойцов — практически все сотрудники всех подразделений КГБ, в том числе ребята из подразделений специального назначения.

Жили мы в деревянном двухэтажном особняке, который задними окнами выходил в густой сосновый лес. Прямо перед домом было несколько спортивных площадок с турниками и брусьями, закрытый высоким забором тир для метания ножей и прочих острых предметов. Чуть дальше — большой крытый спортивный зал, за ним — полоса препятствий. Рядом с ней стоял фасадный макет трехэтажного дома. А в глубине леса были еще и дополнительные сооружения: несколько десятков метров железной и отрезок шоссейной дороги, где мы тренировались минировать полотно, тайники для закладки оружия и укрытия личного состава, а также многое другое.

Занятия здесь были весьма напряженными, а изучаемые дисциплины очень своеобразными. Нас учили тактике действий отрядов специального назначения в тылу противника: как организовать засаду, захват объекта или «языка», налет на объект. К занятиям по тактике тесно примыкали изучение топографии, ориентирование на местности, форсирование водных и иных преград, методы маскировки, навыки по организации тайников, укрытий.

Никогда не забыть нам наших «классных дядек»: мудрого, неторопливого Анатолия Александровича Набокова, который был правой рукой Бояринова, расторопного и ухватистого Якова Федоровича Семенова и многих других. Они не только учили нас, но и опекали, помогая решать различные бытовые, а иногда и чисто личные проблемы.

Отдельно стоит сказать о занятиях по минно-взрывной подготовке. Преподавали нам всю эту премудрость настоящие знатоки-искусники своего дела. Так и стоит перед глазами образ начальника кафедры полковника Заливакина. Откинув голову назад, сидит он за преподавательским столом в учебном классе по минно-взрывной подготовке (на стенах схемы, чертежи, фотографии, вдоль них муляжи, образцы техники) и вещает:

— Та-а-ищ-щи офице-е-ры, для того, чтобы устроить небольшой такой, интимный и задушевный пожа-а-рчик на объекте противника, первым делом откройте окна и сделайте хороший, бодрящий сквознячок. И вообще, прошу вас запо-о-мнить: не поленитесь тщательно изучить противопожарные инстру-у-кции: там все опи-и-са-но, причем очень хоро-о-шими специалистами... Но делайте все наоборот! Это — ваш ключ к успе-е-ху!

А Петр Иванович Нищев, с жестким рыжеватым ежиком волос, непробиваемо спокойный, методичный, пунктуальный и въедливый до мелочей! Он всерьез занимался наукой, имел печатные работы. А задушевный и добрый по натуре Борис Андреевич Плешкунов!

Могу похвалиться, что на нашем курсе несколько установочных лекций по тактике использования минно-взрывной техники прочитал сам Илья Григорьевич Старинов, легенда спецназа, диверсант № 1, который воевал в Гражданскую, испанскую, финскую, Отечественную, да и после не сидел без дела.

Практические навыки по минно-взрывной технике мы отрабатывали на полигоне, где стоял проржавевший, изуродованный многочисленными кумулятивными зарядами ржавый каркас танка Т-34, а также иной металлический хлам. Кое-где среди воронок возвышались макеты мостовых опор и прочих сооружений.

Полковник Федор Степанович Быстряков вел у нас программы по стрелковой подготовке и изучению различных систем оружия. Умнейший и очень образованный в своем деле человек. Мы часами засиживались в его кабинете, ковыряясь в различных системах пистолетов, револьверов, автоматов и пулеметов, а потом палили из них по мишеням. Жаль только, что патронов к иностранному оружию было ограниченное количество.

А какой Федор Степанович собеседник! Его, право слово, стоит послушать. У Федора Степановича был четко отработанный имидж прямолинейного, грубоватого, много повидавшего вояки, нечто вроде: «Слуга царю, отец солдату». Он повидал многое в годы Отечественной войны, руководя подразделениями специального назначения. А сколько юмора было в его рассказах и байках! Слушать Федора Степановича сбегался веюь курс...

Начальник нашего объекта полковник Бояринов по праву считался одним из лучших знатоков истории действий групп специального назначения. У него было несколько научных работ по этой тематике. С его слов мы узнали, что со времени войны архивные материалы по группам специального назначения вообще никто не трогал, так все и лежит. После войны большая часть учебных центров подготовки и оставшиеся группы были расформированы. Поэтому практически все приходилось делать заново...

Только потом я осознал, какую титаническую работу проделал Григорий Иванович для того, чтобы подобрать хороший преподавательский состав, чтобы создать для курсантов атмосферу доброжелательности, здоровый морально-психологический микроклимат. Нас воспитывали незаметно, ненавязчиво, но настойчиво и кропотливо, прививая вместе с тактическими, физическими и техническими навыками гордость за причастность к подразделению специального назначения. Боец спецназа при выполнении задания, как правило, находится постоянно в экстремальной ситуации. Поэтому ему необходимы такие качества, как смелость, решительность, настойчивость, терпение, постоянная готовность к действиям, умение в короткий срок сориентироваться и принять единственно правильное решение. Ну и что немаловажно: он должен иметь кураж, некое чувство собственной исключительности и превосходства, без него в нашем деле никак нельзя. И этот самый кураж всячески культивировался и незаметно подогревался. Поэтому отцы-наставники сквозь пальцы смотрели на некоторые наши выходки и вольности, связанные с незначительными мордобоями на стороне и всяческими похождениями при выходах в город...

Нас стали готовить к парашютным прыжкам, начали с малого: прыжки на землю с табуретки. Затем прыгали с площадок разной высоты: метр, полтора, два, два с половиной, три... Причем такие упражнения необходимо было проделывать не только в ходе занятий, но и в свободное время по нескольку раз в день.

Продолжили парашютно-десантную подготовку мы на базе Тульской дивизии ВДВ. Мы были на ней под легендой « партизан-перепод-готовщиков*: якобы мы гражданские, после институтов с военными кафедрами, и нас призвали на месячные военные сборы. Местные офицеры и солдаты легенду «заглотили* и нас особо не стеснялись.

Запомнился крепкий мороз, обилие снега, холод в казарме и нескончаемая укладка парашютов закоченевшими пальцами (в перчатках нельзя!) на свежем воздухе.

— А может быть, мы их будем укладывать где-нибудь в ангарах, там, где потеплее? — ворчали мы.

Оказалось, что нельзя. Инструктор нам тут же все очень доходчиво разъяснил:

— А прыгать с парашютом вы будете тоже в ангаре?

— Нет...

— Ага! Тогда запомните: парашют надо укладывать в тех условиях, при которых придется им пользоваться. Если при такой погоде вы его уложите в теплом месте, то на морозе он моментально замерзнет и при прыжке вам вообще не понадобится!

— Как это?

— А так! Смерзшееся полотно просто не раскроется.

— А-а-а...

— Вот тебе и а-а-а... так что не нойте. Все делается для вашей же пользы.

Прыгать со смерзшимся парашютом никому не хотелось, поэтому скрепя сердце мы вынуждены были смириться с такой постановкой вопроса.

А распорядок дня у нас был такой.

Рано утром в спящую казарму врывался бодрый и энергично-агрессивный Долматов. Зычным голосом он орал:

— Подъем! Выходи на улицу строиться!

Грубый Долматов, в шерстяной шапочке, свитере и унтах, громко топая, ходил меж рядами двухъярусных коек, сбрасывал одеяла с мирно спавших диверсантов, пинал по ножкам коек.

— Давай, давай, пошевеливайся! Подъем! На дворе прекрасная погода, метель, минус двадцать — самое время для утренней пробежки и разминки!

Е-мое! Слова-то какие противные: подъем... пробежка... разминка...

Деваться некуда, приходится вставать. В казарме холодно, поэтому многие спали не раздеваясь. Быстро натягиваю на себя серо-коричневый вязаный свитер и такие же штаны — штатная одежда (гардероб диверсантов и моряков-подводников), сверху — комбинезон. Шапка, унты...