Коллектив авторов - 12 великих трагедий

Где ж чувству чистому развиться,

Что к справедливости ведет?

Перед льстецом и лиходеем

Готов и честный ниц упасть:

Судья, свою утратив власть,

Примкнет в конце концов к злодеям.

Рассказ мой мрачен, но, поверь,

Еще мрачнее жизнь теперь.

Пауза.

И нам нельзя откладывать решенья!

Средь этой бездны зла и разрушенья

И даже сан небезопасен твой.

Военачальник

Все нынче буйны, удержу не знают,

Теснят друг друга, грабят, убивают,

Не слушают команды никакой.

Упрямый бюргер за стенами

И рыцарь в каменном гнезде

Сидят себе, смеясь над нами,

И нас не слушают нигде.

Наемные роптать солдаты стали:

Упорно платы требуют у нас,

И если б мы им так не задолжали,

Они бы нас покинули сейчас.

Чего б себе они ни запросили —

Не дать попробуй: будешь сам не рад.

Мы защищать им царство поручили —

Они ж страну разграбить норовят.

Полцарства гибнет; если их оставят

Так буйствовать – пропала вся страна!

Хоть короли кой-где еще и правят,

Но никому опасность не ясна.

Казначей

К союзникам толкнуться – мало прока;

Обещанных субсидий нет притока:

Казна у нас – пустой водопровод!

В твоих обширных, государь, владеньях,

Какие нынче господа в именьях?

Куда ни глянь, везде живет не тот,

Кто прежде жил; всяк нынче независим;

Мы смотрим, чтоб по вкусу мы пришлись им,

А подчинить ни в чем не можем их.

Мы столько прав гражданских надавали,

Что не осталось прав для нас самих;

От разных партий, как бы их ни звали,

Поддержки тоже нет на этот раз.

Хвала и брань бесплодны обе стали,

Бессильна их любовь и злость для нас.

Ни гибеллинов [86]  нет, ни гвельфов нет и следу:

Все спрятались – потребен отдых им.

Кто нынче станет помогать соседу?

Все делом заняты своим;

У золота все двери на запоре, —

Всяк для себя лишь копит: вот в чем горе!

А наш сундук – увы, нет денег в нем!

Кастелян [87]

Беда и у меня: огромны

Издержки наши; как ни экономны,

А тратим мы все больше с каждым днем.

Для поваров, как прежде, нет стеснений:

Бараны, зайцы, кабаны, олени

У них еще в порядке, как всегда;

Индейки, гуси, утки и цыплята —

Доход наш верный: шлют их торовато.

Все это есть; в вине одном нужда:

Где прежде горы полных бочек были

И лучших сборов лучший цвет хранили —

Все до последней капли истребили

Попойки вечные сиятельных господ.

Для них открыл и магистрат подвалы:

И вот звенят их чаши и бокалы;

Все под столом лежат, и пьянство все растет.

Я счет веду: платить за все ведь надо;

И ростовщик нам не дает пощады.

По векселям он вечно заберет

Изрядный куш на много лет вперед.

Давно у нас уж свиньи не жирели,

Заложен каждый пуховик с постели,

И в долг мы каждый подаем обед.

Император (после некоторого размышления, Мефистофелю)

Ты тоже, шут, немало знаешь бед?

Мефистофель

Я? Никогда! Я вижу блеск чудесный,

Тебя и пышный двор. Сомненья неуместны,

Где нерушимо сам монарх царит,

Врагов своих могуществом разит,

Где светлый ум, и доброй воли сила,

И мощный труд царят на благо нам, —

Как может зло и мрак явиться там,

Где блещут эти чудные светила?

Говор толпы

Мошенник, плут! Умен, хитер!

Он лжет бесстыдно! С этих пор

Я знаю, что нам предстоит.

А что? Проект он сочинит.

Мефистофель

Везде своя нужда: таков уж белый свет!

Здесь-то, другое – там. У нас вот денег нет;

Здесь, на полу, кто находить их будет,

Но мудрость их из-под земли добудет.

Войдите в тьму пещер глубоких: там

В кусках, в монетах золото сверкает;

А кто его из бездны извлекает?

Дух выспренний, природой данный нам.

Канцлер

Природа, дух – таких речей не знают

У христиан; за это ведь сжигают

Безбожников: такая речь вредна!

Природа-грех, а дух есть сатана:

Они лелеют в нас сомненье,

Любимое сил адских порожденье.

Нет, здесь не то! Два рода лишь людей

Имеет государь в империи своей:

То божьих алтарей служители святые

И рыцари. Они хранят нас в бури злые;

Лишь в них себе опору трон найдет.

За то им земли государь дает.

Пустой толпы безумные затеи

Противостать пытаются порой,

Еретики и злые чародеи

Мутят страну и потрясают строй.

Шуту они любезны свыше меры:

Душе преступной всех они милей.

И смеешь дерзкой шуткою своей

Ты омрачать возвышенные сферы!

Мефистофель

О, как ученый муж заметен в вас сейчас!

Что осязать нельзя-то далеко для вас;

Что в руки взять нельзя-того для вас и нет,

С чем не согласны вы-то ложь одна и бред,

Что вы не взвесили – за вздор считать должны,

Что не чеканили – в том будто нет цены.

Император

К чему ты эту проповедь читаешь?

Мне надоело это: перестань!

Здесь денег нет, – скорей же их достань;

Словами ж ты беды не уменьшаешь.

Мефистофель

Достану больше я, чем кажется вам всем;

Все это хоть легко, но трудно вместе с тем.

Клад не далек, но чтобы докопаться,

Искусство нужно и уменье взяться.

В тот давний век, как массы дикарей

Губили жадно царства и людей,

Напора орд их человек пугался

И укрывать сокровища старался.

То было в мощный Рима век, давно;

Но и теперь немало так зарыто,

И все, что там лежит, в земле сокрыто,

Правительству принадлежать должно.

Казначей

Да, хоть дурак, а рассудил он здраво!

Конечно, это государя право!

Канцлер

Вам ставит дьявол золотой капкан:

В преступный вас желает ввесть обман.

Кастелян

Чтоб провиант был у меня в запасе,

Я на обман даю свое согласье.

Военачальник

Дурак умен: всем благ наобещал!

Солдат не спросит, где он деньги взял.

Мефистофель

Иль я вам лгу? Что ж сомневаться много?

Вот вам мудрец: спросите астролога;

Как дважды два, он знает день и час.

Скажи, что видно в небесах для нас?

Говор толпы

Плуты! Союз уж заключен:

Шут и авгур [88]  взошли на трон.

Вся песня та ж – сюжет избит.

Глупец велит – мудрец гласит.

Астролог (повторяя громко тихий подсказ Мефистофеля)

Как золото, нам Солнце свет свой льет;

Меркурий, вестник радостный, несет

Любовь и милость; благосклонный нам

Бросает взор Венера по утрам

И вечерам; Луны капризен вид;

Марс хоть бессилен, гибелью грозит;

Юпитер всех ясней всегда сиял;

Сатурн велик, а кажется нам мал.

Хоть, как металл, он низко оценен,

Но – если взвесить – полновесен он.

Да, коль сойдутся Солнца лик с Луной,

Сребро со златом, – это знак благой!

Все явится, что б пожелать ты мог:

Дворцы, сады, балы, румянец щек;

Ученый муж доставит это вам,

Исполнив то, что невозможно нам [89] .

Император

Всю речь вдвойне как будто слышу я,

Однако трудно убедить меня.

Говор толпы

Что мелет он

На старый тон?

Врет звездочет!

Алхимик врет!

Сто раз слыхал!

Напрасно ждал!

Опять и тут

Обманет плут!

Мефистофель

Находке верить ли, не знает

Никто из них; дивятся все:

Один альравнов [90]  вспоминает,

Другой о черном бредит псе.

Тот трусит, тот смеяться хочет;

Но образумьтесь, верьте мне:

Когда в подошве защекочет

У вас иль зазнобит в спине,

То знайте, что на вас влияет

Природа силою своей:

Струя живая возникает

Из глубочайших областей.

Когда мороз знобит вам тело

И не сидится что-то вам [91] ,

Вы в землю вкапывайтесь смело

И тотчас клад найдете там.

Говор толпы

Ух, тяжко! Что-то беспокоит

Меня. Рука, озябнув, ноет.

Мне что-то палец заломило.

А у меня в спине заныло.

По этим признакам, под нами

Лежат сокровища пудами.

Император

Ну, к делу ж! Так ты не уйдешь отсюда!

Правдивость слов своих нам докажи

И нам места сокровищ укажи.

Свой меч и скипетр я сложу покуда

И к делу сам немедля приступлю.

Когда не лжешь, осуществлю я чудо,

А если лжешь, тебя я в ад сошлю.

Мефистофель

Туда-то я дорогу твердо знаю.

Конечно, я всего не сосчитаю.

Что там лежит, на свет не выходя.

Пример: крестьянин, землю бороздя,

Златой сосуд порой зацепит плугом;

Порой селитры ищет он простой —

И видит слитки золота. С испугом

И радостью он бедною рукой

Старинные нам открывает своды.

Туда-то, в эти галереи, ходы,

В подземный мир, с киркой проникнуть рад

Искусный муж, преследуя свой клад.

В тех погребах сокровищ чудных груда:

Тарелки, чаши, золотые блюда

Везде рядами пышными стоят;

Что ни бокал – рубинами сверкает;

А из него испить кто пожелает,

Найдет в бочонке старое вино;

А обручи на бочке той старинной —

Поверите ль? – скрепляет камень винный.

А дерево истлело уж давно.