Коллектив авторов - Гори, гори, моя звезда!

Прости, уж полночь: над луною,
Ты видишь, облако летит.
Оно туманной пеленою
Сиянье нежное мрачит!

Я мчуся вдаль, мой парус веет,
Шумит разлучница волна.
Едва ли прежде прояснеет
На своде пасмурна луна.

На своде пасмурна луна.

И я, как облако густое,
Тебя, луна моя, затмил
И горем сердце молодое
И взор веселый омрачил.

Твой цвет и радостный и нежный
Моей любовью опален.
Свободна ты! Мой жар мятежный
Забудь скорей, как страшный сон.

Забудь скорей, как страшный сон.

Не увлекись молвою шумной:
Убило светлые мечты
Не то, что я любил безумно,
Но что не так любила ты.

Прости, не плачь, уже редеет
Туман пред ясною луной,
Взыграло море, парус веет.
И я в челнок бросаюсь мой,

И я в челнок бросаюсь мой!

Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом.
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!

Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон.

Лежать и мне в земле сырой!
Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет.
И уж не я, а будет он
В раздумьи петь вечерний звон!

Когда пробьет печальный час
Полночной тишины,
И звезды трепетно горят,
Туман кругом луны, —

Тогда, задумчив и один,
Спешу я к роще той,
Где, милый друг, бывало, мы
Бродили в тьме ночной.

О, если в тайной доле их
Возможность есть душам
Слетать из-за далеких звезд
К тоскующим друзьям —

К знакомой роще ты слетишь
В полночной тишине,
И дашь мне весть, что в небесах
Ты помнишь обо мне!

И, думой сердца увлечен,
Ту песню я пою,
Которой, друг, пленяла ты
Мечтательность мою.

Унылый голос ветерок
Разносит в чуткой тьме,
В поляне веет и назад
Несет его ко мне.

А я… я верю… томный звук
От родины святой —
На песнь любимую ответ
Души твоей младой.

В раздумье бедняжка под тенью густою
Сидела, вздыхая, крушима тоскою:
Вы пойте мне иву, зеленую иву!
Она свою руку на грудь положила
И голову тихо к коленям склонила:
О ива ты, ива, зеленая ива!
Студеные волны, шумя, там бежали, —
И стон ее жалкий те волны роптали:
О ива ты, ива, зеленая ива!
Горючие слезы катились ручьями,
И дикие камни смягчались слезами.
О ива ты, ива, зеленая ива!
Зеленая ива мне будет венком!

Море синее, море бурное,
Ветер воющий, необузданный,
Ты, звезда моя полуночная, —
Ах, отдайте мне друга милого!

Где он? где? скажи мне, море;
Чем в далекой стороне
Он свое лелеет горе?
Все ли помнит обо мне?
Днем меня ли ищут очи,
Я ль одна в его мечтах,
И меня ль во мраке ночи
Видит он в тревожных снах?

Ты, всегда везде летая,
Ветер, ветер, знаешь все:
Заставал ты, как, вздыхая,
Шепчет имя он мое?
Как, в раздумье и печальный,
Жадный взор стремит к волнам
И мой локон, дар прощальный,
Жмет к пылающим устам?

Светлый друг тоски мятежной.
Полуночная звезда!
Будь вожатою надежной,
Нашей радостью всегда;
Ты пред ним святой красою
Знаком будь любви моей…
Если ж он пленен другою,
О звезда! затмись скорей!

Скоро год уже промчится,
Как со мной расстался он,
А в разлуке часто снится
Поневоле страшный сон.
Дух сомненье сокрушило:
Мне ль измену пережить? —
Лучше то, что сердцу мило,
Потерять, а не делить.

Но я верю, я мечтаю,
Что я с ним соединюсь,
Я волненье дум стесняю —
Я измены не боюсь;
Чуть коснется страх случайный —
Я маню надежду вновь…
Есть у сердца вестник тайный:
Не обманет он любовь!

Море синее, море бурное,
Ветер воющий, необузданный,
Ты, звезда моя полуночная, —
Ах, отдайте мне друга милого!

Она молилась! Луч денницы
Тускнел на небе голубом,
А слезы с шелковой ресницы
Катились крупным жемчугом.

Она молилась! Вдохновеньем
Душа полна, и высоко
Вздымалась грудь, и со смиреньем
Поникло гордое чело.

Она молилась! И с улыбкой
Ее уста озарены;
То ангел, на земле ошибкой,
На небо просится с земли.

Она молилась! Утешенье,
Казалось, в душу ей сошло,
В очах сияло умиленье,
Но за себя иль за кого

Она молилась?

Я принял крест, я посох взял,
Меня влечет обет священный.
Вы все, для коих я дышал
В отчизне дальной, незабвенной,

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в своих мольбах!
Кто вспомнит вас в своих мольбах!

Куда весь Запад слал сынов,
За гроб Господен лег костями
Стезею светлой ряд гробов,
Пойду с молитвой и слезами.

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в своих мольбах!
Кто вспомнит вас в своих мольбах!

Где в перси Божиих дворян
Сквозь медные кольчуги кольца
Вперялись стрелы агарян,
Меня ждет пальма богомольца.

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в своих мольбах!
Кто вспомнит вас в своих мольбах!

И где страдал за смертных Бог,
Паду пред гробом искупленья,
Быть может, там доступней вздох
И сердце чище для моленья.

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в своих мольбах!
Кто вспомнит вас в своих мольбах!

К меке далекой грозен путь,
Коварны степи, бурно море,
И часто богомольца грудь
Стеснит тоска, взволнует горе.

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в своих мольбах!
Кто вспомнит вас в своих мольбах!

Когда взойдет в стране родной
Ненастье знойных дней над вами,
Ах! Понеситесь в край глухой
За юным путником печальным.

И помолитесь за того,
Кто вспомнит вас в мольбах своих!
Кто вспомнит вас в мольбах своих!

Когда ж, быть может, там мета
И странствию, и краткой жизни,
И лягу я под сень креста
Далеко от полей отчизны,

Ах! Помолитесь за того,
Кто вспомнил вас в мольбах своих!
Кто вспомнил вас в мольбах своих!

«Что ты, Параша, так бледна?»
«Родная! домовой проклятый
Меня звал нынче у окна.
Весь в черном, как медведь лохматый,
С усами, да какой большой!
Век не видать тебе такого».
«Перекрестися, ангел мой!
Тебе ли видеть домового?»

«Ты не спала, Параша, ночь?»
«Родная! страшно; не отходит
Проклятый бес от двери прочь;
Стучит задвижкой, дышит, бродит,
В сенях мне шепчет: отопри!»
«Ну, что же ты?» – «Да я ни слова».
«Э, полно, ангел мой, не ври:
Тебе ли слышать домового?»

«Параша, ты не весела;
Опять всю ночь ты прострадала?»
«Нет, ничего: я ночь спала».
«Как ночь спала! ты тосковала,
Ходила, отпирала дверь;
Ты, верно, испугалась снова?»
«Нет, нет, родимая, поверь!
Я не видала домового».

В глухую степь земной дороги,
Эмблемой райской красоты,
Три розы бросили нам боги,
Эдема лучшие цветы.
Одна под небом Кашемира
Цветет близ светлого ручья;
Она любовница зефира
И вдохновенье соловья.
Ни день, ни ночь она не вянет,
И если кто ее сорвет,
Лишь только утра луч проглянет,
Свежее роза расцветет.

Еще прелестнее другая:
Она, румяною зарей
На раннем небе расцветая,
Пленяет яркой красотой.
Свежей от этой розы веет
И веселей ее встречать:
На миг один она алеет,
Но с каждым днем цветет опять.

Еще свежей от третьей веет,
Хотя она не в небесах;
Ее для жарких уст лелеет
Любовь на девственных щеках.
Но эта роза скоро вянет:
Она пуглива и нежна,
И тщетно утра луч проглянет —
Не расцветет опять она.

Что ты, ветка бедная,
Ты куда плывешь?
Берегись – сердитое
Море… Пропадешь.

Уж тебе не справиться
С бурною волной,
Как сиротке горькому
С хитростью людской.

Одолеет лютая,
Как ты ни трудись,
Далеко умчит тебя,
Ветка, берегись!»

«Для чего беречься мне? —
Ветки был ответ. —
Я уже иссохшая,
Во мне жизни нет.

От родного дерева
Ветер оторвал;
Пусть теперь несет меня,
Куда хочет, вал.

Я и не противлюся:
Мне чего искать?
Уж с родимым деревом
Не сростись опять!»