Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Кто выигрывает? — спросил я, подходя и присаживаясь рядом.

— Первую играем, — ответила Ленка. Танюшка мельком посмотрела на меня и, зевнув, уставилась в доску, расчерченную на плоском камне.

— Тань, я вот думаю, — вновь попытался я затеять разговор, — у нас где-нибудь толстая кожа есть?

— Есть, — отрезала он, — у тебя. Своя собственная.

Я убито вздохнул. Последнюю неделю Танюшка была какая-то взвинченная и всем недовольная. Когда я попросил её постирать плавки — она их тщательно намочила в холодной воде и этот тяжёлый, мокрый, ледяной комок бухнула мне на живот. На голый, между прочим. Не знаю, что на этот счёт подумали другие, а я почему-то даже обидеться не смог.

— Олег, — уже в спину окликнула меня Танюшка. Я обернулся. — Нет, ничего, иди.

Я ушёл не сразу. Какое-то время глядел на неё — и она отвела глаза.

Вадим догнал меня метрах в двухстах от нашего лагеря. Это было не особо трудно — я и на настоящих-то лыжах ходил так себе, а уж на самоделках… А вот он лыжником всегда был неплохим, что и доказал сейчас, легко меня настигнув и двинувшись рядом. Просто — молча, ровным спортивным накатом. Я тоже помалкивал, отмахивая руками, только уныло.

В молчании Вадима было сочувственное понимание. Это меня бесило. Потом он сказал:

— Смотри, как вытерло.

Я глянул, куда он указывал — на своё бедро. Чтоб удобней было идти на лыжах, я подвернул полы сделанной Танюшкой зимней куртки, и Вадим показывал на то место, где ножны палаша стёрли кожу штанов до белёсого цвета.

— Да, — равнодушно ответил я.

— Пусть Танька заплату поставит, — сказал он. Я усмехнулся:

— Танька… Кто она мне, чтобы штаны латать? Сам сделаю…

— Олег, — очень серьёзно сказал Вадим, — я вот понять не могу. Ты такой умный парень. И такой дебил в некоторых вопросах.

— Да? — не обиделся я. Мне было как-то всё равно. — Ну например?

— Сергей на год почти младше тебя, — продолжал развивать свою мысль Вадим, — а они с Ленкой ещё осенью подо всеми кустами в округе траву поукатали.

— Знаю, — лениво ответил я, — какой бы я был князь, если б не знал… И, между прочим, знаю и про вас с Наташкой. Только молчу, потому что не моё дело.

Вадим намёк, кажется, понял, но не унялся:

— Да я не об этом… Ты что, не понимаешь, за что она на тебя взъелась?

— Нет, — честно отрезал я. Вадим сделал большие глаза и постучал по лбу (своему) кулаком:

— Ну ты и ку-ку.

— Хороший звук, — заметил я, — постучи ещё.

Он не преминул стукнуть меня в лоб и заявить:

— Звук ещё лучше. Чистый дуб. Морёный. Она за тебя боится, а ты мало того, что лезешь на рожон — вспомни, что ты отмочил, когда мы отбивали негров?! — так ещё и ведёшь себя как нерешительный кретин. Ты её целовал?

— Не пользуйся тем, что я хуже хожу на лыжах, — попросил я.

— Не могу видеть, как на корню засыхает мой лучший друг. Не лопух, чай… И вообще — поехали-ка обратно, — предложил он, — завтрак сейчас. Или ты к братьям-славянам завтракать намылился? Так это мы только к следующему завтраку поспеем, не раньше…

Я остановился, откидывая капюшон.

— Нравится она мне, Вадим, — признался я. Он смотрел серьёзно и понимающе. — Люблю я её. Давно. Оттуда ещё. Она косо глянет — и мне плохо. Улыбнётся — в душе всё поёт. Понимаешь? Ведь у тебя есть Наташка…

— У нас с ней всё не так… — возразил Вадим. Ни зачем стряхнул снег с большой разлапистой ветки. — Романтик ты, Олег. Ну, может, и она — тоже… Всё. Не буду тебе больше ничего советовать. Но правда — идём обратно. Скоро Новый Год, Олег. Глядишь, что-то у вас наладится…

Танюшка нашла меня, когда я устраивал в импровизированной стойке свои лыжи. Подошла, тихо спросила:

— Зачем тебе кожа, Олег?

Я повернулся к ней. В зелёных глазах была чуточка виноватости, скрытая за деловитостью, как за дырявым плетнём.

— Куртку себе хочу сделать, — пояснил я, — доспех такой, как у ребят Лёшки. Вон, Сморч делает такой.

— Есть толстая кожа, — Танюшка кивнула на закрывающую вход на склад плетёнку, обтянутую шкурой, — там. Я принесу.

— Спасибо, Тань — потом, — я покачал лыжи, удостоверившись, что они стоят прочно.

Из всех Новых Годов в своей жизни я только один — в третьем классе — встретил не дома, лежал в больнице на операции. Помню, что мне было мало того, что плохо после анестезии, но ещё и обидно, что Новый Год встретят без меня. Этот праздник для меня всегда был «домашним». Я и подумать не мог, что когда-нибудь придётся встречать Новый Год — так.