Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Спасибо, Тань — потом, — я покачал лыжи, удостоверившись, что они стоят прочно.

Из всех Новых Годов в своей жизни я только один — в третьем классе — встретил не дома, лежал в больнице на операции. Помню, что мне было мало того, что плохо после анестезии, но ещё и обидно, что Новый Год встретят без меня. Этот праздник для меня всегда был «домашним». Я и подумать не мог, что когда-нибудь придётся встречать Новый Год — так.

Я понимал, что эти ребята и девчонки вокруг — они теперь и есть моя семья. Они на самом деле были моими друзьями. Но мне вдруг стало почему-то почти физически тошно от предпраздничной искренней суеты, от радостных лиц — а самое тяжёлое — некуда было уйти от всего этого. Просто уйти в комнату и закрыть за собой дверь.

Всё общее. Казарма…

Ох, как же плохо мне было в последний день старого, уходящего, 87-го года… Вдвойне плохо от того, что я должен был делать вид: мне тоже весело, мне хорошо, всё просто здорово…

…Девчонки нас отпихнули от «стола» окончательно и бесповоротно. Сами они при этом носились, как электрополотёры, производя немногим меньше шума. Все повседневные дела у нас валились из рук — такое состояние в праздники, конечно, знакомо всем — и только Север с Арнисом хладнокровно простёгивали (по Сморчовскому и моему примеру) себе бригантины из полос толстой кожи, изо всех сил делая вид, что ничего необычного не происходит.

Я полулежал на своём спальном месте — затылком в стену, подбородок в грудь. Танюшка мотнулась наружу, что-то с хихиканьем протащила на ледник, следом за ней вихрем пролетели ещё несколько девчонок… Они явно готовили какой-то сюрприз, но меня это почему-то совершенно не колебало.

— Олег, сколько времени? — пихнул меня локтем Санек. Я поднёс к глазам свою испытанную «ракету»:

— Полчаса осталось.

— Так-так! — оживился и весело озаботился Саня, вскакивая. — Пора шашлык мастерить… Щусь — за мной!

Сергей, верная душа, перебрался ко мне — почувствовал моё настроение. Толкнул меня в колено, тихо спросил:

— Ты чего?

— Ничего, — я сел, скрестив ноги. — Так, раскис немного… Пройдёт.

Сергей посмотрел с сомнением, но больше ничего не сказал. И не ушёл.

Стол у нас был настоящий — собранный на козлах из подогнанных одна к одной жердей, но низкий — чтобы можно было сидеть прямо на шкурах, устилающих пол. По пещере уже вовсю плыл запах шашлыка, а девчонки аккуратно и быстро таскали на стол всё новые и новые грубые глиняные блюда. Как всегда чудовищно медленно ползли последние полчаса. Да ещё и при совершенно неновогоднем настроении.

Игорек Басаргин достал гусли — этот самый «официально утверждённый» гибрид арфы, гуслей, лиры и гитары с натянутыми вместо струн кусками конфискованной у Игорька Мордвинцева лески. Эта штука звучала, как ни странно, вполне приемлемо, и все, даже я, учились на ней играть. У меня получалось настолько отвратно, что у Игоря руки опускались.

Игорь сбацал про то, что «вокруг растут берёзы и прочие дрова» — подпел хором. Потом рванул совершенно нам незнакомую — очевидно, сочинил как раз к Новому Году, очень смешную:

— Как там шашлыки?! — крикнул Вадим. Санек поднял, не глядя, большой палец: они со Щусём ворочали над углями с краёв костра длинные ветки шампуров. По пещере плыли, странно не смешиваясь, как спиртные слои в коктейле из иностранных фильмов, запахи шашлыка, печева, компота и ещё чёрт-те-чего.

Вернулся выбиравшийся наружу Олег Фирсов. Размахивая руками, он почти заорал:

— Там такой кайф!!! Луна! Всё вокруг серебряное! Искры по деревьям! Как лампочки — настоящий Новый Год, пошли смотреть!

Мальчишки повалили к выходу. Я остался в инертном состоянии и положении. По-моему, этого даже и не заметил никто, что меня обидело до конца и последнего края. До такой степени, что я почти решил: сейчас лягу спать. Было без пяти минут полночь. Конечно, реально могло быть и больше, и меньше — часы-то я подводил приблизительно. Но с другой стороны — вся наша жизнь сплошная приблизительность, философски подумал я. Почему-то от этой мысли расхотелось спать. К вопросу о воплях Фирса «кайф!» вспомнился похабный анекдот — записи из дневника онаниста. «Среда. Дрочил левой рукой. Кайф! Четверг. Дрочил правой рукой. Высший кайф! Пятница. Имел женщину. Сла-абое подобие левой руки.» Я не выдержал — засмеялся негромко, хорошо ещё, мой смех перекрыл вопль Ленки Власенковой:

— Мальчишки-и-и-и!!! за сто-ол!!!

Подниматься не хотелось, но не подняться — значило весьма бессовестно испоганить всем настроение. Нет, не «всем». Друзьям. А это немножко совсем другое. поэтому я, поднявшись, переместился за стол и подставил котелок под разливаемую девчонками из кожаного бурдюка золотистую струю с отчётливым запахом спиртного. Мне этот запах никогда не нравился, да и вообще — спиртное у нас в компании в особом почёте не было. Возле стола быстро и с шумом рассаживались все, несколько девчонок в страшной спешке зажигали самодельные жировые светильники, расставленные по центру стола. Слева от меня приземлился Сергей, а справа…

Справа — Танюшка.

Не успел я радостно осмыслить этот факт, как Ленка Черникова, перегнувшись через стол, бесцеремонно вывернула мне руку и завопила:

— Полночь! Новый Год!

— Ур-р-р-р-ра-а-а!!! — от души, не сговариваясь и очень слаженно грянули все за столом, вразнобой, но радостно потянувшись друг к другу котелками. Санек переорал радостный гам:

— Поздравляю всех, что вы живы — и желаю встретить будущий год в том же составе!

— Ур-р-р-р-ра-а-а!!! — взревело застолье вторично и снова полезло друг к другу чокаться котелками, как в фильмах о Великой Отечественной. Я собрался было, перечокавшись, поставить котелок — но внезапно увидел глаза Танюшки и её губы. Она шепнула:

— С Новым Годом, Олег.

— С Новым Годом, Тань, — я тронул её котелок краем своего, отпил кисловато-сладко-горькую жидкость и только после этого поставил посудину на стол. — Тебе что положить?

— Клади всего понемногу, — попросила она. — Салатика побольше положи.

— Потолстеть боишься? — подковырнул я.

— Тут особо не потолстеешь, — возразила Танюшка, — при такой-то жизни… Веришь, нет — там я Новый Год всегда ждала, потому что просто… ну, ощущение радостное! А тут наполовину — чтобы налопаться по самое горло… Смешно.