Коллектив авторов - Приключения 1972-1973

– Короче, Роберт. Давай выкладывай, что надо сделать.

Дзенис вынул из кармана записную книжку.

– Всплыли некоторые интересные обстоятельства. Мы с Трубеком заходили к Геновеве Щепис. Кстати, она теперь занимает обе комнаты.

– Значит, смерть Лоренц была для нее выгодна.

– Выходит, что так, – согласился Дзенис. – Затем: на наружном подоконнике мы обнаружили шерстяные нити. Отыскали портниху, у которой Лоренц иногда шила, нашелся и лоскуток от ее заказа. Заключение экспертизы установило: найденные нити вырваны из пропавшего зимнего пальто.

– Одним словом, твоя версия подтверждается: вещи брошены через окно.

– И третье. Казимир Щепис весь октябрь находился в командировке. Его жена утверждает, что Казимир за это время ни разу не был дома. А дворничиха в ночь убийства, когда наверху кричали, видала в переулке машину Щеписа. Наконец, последнее и самое главное: Казимир Щепис, как и Зента Саукум, после смерти Лоренц сразу подался в Норильск. Два человека из одного дома одновременно уезжают в Норильск. Не слишком ли странное совпадение?

– Ого, брат, тут не то что ниточка, за которую можно потянуть, а настоящий канат, – потер руки капитан Соколовский.

– Вот и хочу тебе всучить конец этого каната.

На столе зазвонил телефон. Капитан взял трубку.

– Уголовный розыск, – отозвался он. – Слушаю, товарищ подполковник… Где вы сказали, на Рупниэцибас?.. Так, так, похоже, работа Рыжего Джумбо… Есть, сейчас выезжаю.

Соколовский положил трубку и снял со спинки стула китель.

– Приемное время окончено. Будь здоров, Роберт! Если что нащупаю, сразу же дам знать.

С самого утра лил теплый весенний дождь. К полудню он перешел в мелкую изморось, и теперь улицы были окутаны настоящим лондонским туманом. Оконные стекла от него запотели. Комната напоминала каюту корабля», плывущего в туманном море.

Адвокат Робежниек стоял у окна и вглядывался в серую муть. Рабочий день был окончен. Приемная юридической консультации опустела, коллеги разошлись по домам.

Телефонный звонок дерзко разорвал тишину кабинета. Хотя Робежниек и ждал его, он все равно вздрогнул.

«Нервишки у вас пошаливают, молодой человек!» – мысленно укорил себя адвокат и взял трубку.

– Алло! Да, это я… Конечно, могу. К вам? Хорошо, еду.

Десятью минутами позже адвокат уже поднимался на верхний этаж одного из домов в конце улицы Горького. Дверь открыла сама Майга Страуткалн.

– Входите, пожалуйста.

– Ого, трехкомнатная квартира на двоих?! – удивился Робежниек. – Вот это я понимаю.

– Это отец мужа оставил нам.

– Щедрый у вас тесть.

– Возможно, слышали об академике Страуткалне?

– Еще бы! Только не знал, что он ваш родственник.

– Два года назад, когда у Эдвина умерла мать, тесть ни за что не захотел тут оставаться. Купил себе домик в Пабажах, у самого моря, и поселился там. Городскую квартиру оставил Эдвину. Мне пришлось только обставить ее по‑своему.

Робежниек переступил порог комнаты и остановился. Все тут говорило о недурном вкусе хозяйки и ее любви к уюту. Оранжевые шторы на окнах гармонировали с корешками книг на полках, торшер с двумя абажурами, торчавшими в разные стороны, как тюльпаны, ажурный столик для кофе и еще многие мелочи.

– Вы одна дома?

– Муж уехал на рыбную ловлю. Приедет поздно или даже под утро.

– В рабочий день?

Майга развела руками.

– Я в этом не разбираюсь. Эдвин утверждает, что только в будни бывает хороший клев. По субботам и воскресеньям ему не везет. Понаедут, говорит, разные пьянчуги на реку, горланят, не столько удят рыбу, сколько ее распугивают.

– А как же служба?

– Он часто берет работу на дом и тогда может по нескольку дней не появляться в своем институте.

– И каковы же у него успехи? – продолжал интересоваться Робежниек. – Я имею в виду рыбную ловлю.

Хозяйка открыла дверцу буфета и вопросительно посмотрела на гостя.

– Вино или коньяк?

– Если не возражаете – коньяк.

Майга Страуткалн налила рюмку коньяку адвокату, немного вина себе.

– Меня никогда не интересовали уловы Эдвина, – сказала она равнодушно. – Рыбу он отдает нашему дворнику. Тот присматривает за машиной.

– И вас не волнует увлечение супруга рыболовством?

– А, собственно говоря, почему?

Робежниек немного смутился.

– Я думаю…

– А я не думаю и не желаю ни о чем думать. Я не юрист и не занимаюсь расследованиями. И вообще: умная жена должна кое‑что пропускать мимо ушей и на некоторые вещи смотреть сквозь пальцы. Если ты человеку доверяешь, то незачем вынашивать в голове всякие подозрения. А если не веришь – не живи с ним ни дня.

Робежниек улыбнулся.

– Вас ожидает безоблачное счастье до гробовой доски.

Страуткалн недоуменно взглянула на гостя.

– Почему вы так думаете?

– Знаю по опыту.

– Насколько помню, вы никогда не были женаты.

– Добрые духи общими силами спасли меня от этого, – подтвердил адвокат. – Но мне часто приходится выступать на бракоразводных процессах. И я обнаружил одну важную закономерность.

– Интересно, какую же?

– Есть категория женщин, которые смотрят на своего мужа как на разновидность личной собственности. Не дай бог, если он невзначай глянет на другую женщину. Тут же начинается слежка, сцены ревности. А то и еще лучше – бегут к мужу на работу и жалуются в общественные организации. Результат всегда один: развод.

– Но меня‑то вы ведь не причисляете к этой категории. И в предсказания я тоже не верю. Расскажите лучше – узнали что‑нибудь?

– Узнал. Интересующий нас человек живет в шестидесяти километрах от Риги. Хутор Ляундобели. Сегодня вечером мы могли бы поехать к нему и вернуться не слишком поздно, как и было условлено. Вам следует с ним переговорить.

– Мне одной?

– Полагаю, что так будет лучше. Но я буду там же, поблизости.

Страуткалн встала.

– Я неопытна по части конспирации, но пусть будет по‑вашему. Сообщите мне необходимые сведения.

Ивар смотрел на эту женщину с восхищением. Как хорошо, что именно она согласилась оказать ему помощь. Лучшего союзника трудно было себе представить.

Прямое и широкое, блестящее, как меч, Псковское шоссе рассекало леса и луга, перебрасывалось через овраги и ручьи. Темно‑красный «Москвич» уже оставил позади себя Баложи, Гаркалне, Вангажи… «Дворники» еле успевали сметать капли дождя с ветрового стекла.

Не отрывая взгляда от асфальта, Ивар украдкой посматривал на свою спутницу. Густые и мягкие пряди светлых волос; на лице почти никакой косметики, разве что губы чуть подкрашены. Робежниек вообразил Майгу в летнем платье с короткими рукавами гуляющей с ним по песчаному берегу моря, представил, как поблескивают при низком предвечернем солнце золотистые волоски на обнаженных руках, когда она стряхивает пепел с сигареты.