Антон Первушин - Первая экспедиция

— Да, конечно. — Привалов смиренно кивнул. — Я по другому поводу. Отойдем?

Оставив автоматы под присмотром Алекса Грозы, они отошли в сторону проспекта Ленина. Привалов сосредоточенно смотрел под ноги, а Плюмбум не забывал поглядывать вокруг — всё-таки это Зона и даже другой её уровень, что может оказаться намного опаснее.

Зашли за угол ближайшего здания.

— Слушаю тебя внимательно, — сказал Плюмбум, окинув проспект цепким взглядом и убедившись, что все химеры остались на своих местах.

— Мы не должны идти дальше, Виктор, — заявил Привалов, всё ещё отводя глаза.

— Это почему?

— Мы ошибаемся в интерпретациях этого места. Нам вообще не следовало соваться сюда.

— Не понимаю.

— Я ведь тоже атеистом был, — сказал Привалов невпопад. — И смеялся над Лёлеком, когда он крестился и начал в церковь ходить. Но потом пришла Зона. И чем дальше я её узнаю, тем больше нахожу доказательств того, что Бог действительно существует, что он наблюдает за нами и когда-нибудь призовет на суд.

— В чем же выражаются твои доказательства? — Плюмбум удивился. — Я вот, например, в Зоне вижу только всеобщее раздолбайство. И большие понты у некоторых.

Привалов пропустил колкость мимо ушей.

— Объясню. Помню, ещё до Первого Выброса стала очень популярна идея, будто бы мы живем в виртуальном мире. Благодаря появлению компьютеров, конечно. И первых компьютерных игр. Стрелялки всякие: «Вольфенштайн», «Дум», «Квейк», «Готика» и так далее. Предполагалось, что когда-нибудь компьютеры разовьются настолько, что смогут имитировать реальность, и пользователь не сможет отличить, где он находится: в реальном пространстве или в виртуальном…

— Да, помню, — согласился Плюмбум. — Фильмы ещё были. «Матрица». «Тринадцатый этаж». «Авалон». «Шоу Трумана». Ещё какие-то.

— Вот ты только фильмы голливудские смотришь, — с непонятной обидой в голосе сказал Привалов. — А в суть даже не вникаешь. Ведь эта идея задолго до Голливуда родилась. Они её только обобщили и примитивно транслировали. Ещё Станислав Лем писал, что когда-нибудь техническая эволюция приведет нас к появлению фантоматики — устройств, которые будут генерировать виртуальные миры на всех возможных уровнях. Будут изменять с этой целью даже материю. Я творчеством Лема со студенческих лет увлекаюсь. И вот когда я увидел Зону в новом её воплощении после Выбросов, узнал о её мутагенных свойствах, об аномалиях и артефактах, о пси-энергетических феноменах, я вдруг отчетливо понял, что она и есть один огромный фантомат.

— А при чем тут Бог? — поторопил Плюмбум.

Привалов раздраженно мотнул головой и продолжил:

— Потом я задумался, а кто мог создать такой фантомат. Хозяева Зоны? О-Сознание? Кто они? Люди? Пришельцы? Или рабы некоего высшего существа, которое зачем-то захотело показать нам самые отвратительные мерзости бытия? Для чего? И тут я всё понял. И пока не вижу никаких противоречий в своей теории. На самом деле есть ещё старая идея, что вся наша Вселенная — тоже огромный фантомат. Мы живем внутри компьютера Господа. В этом компьютере нет ни материнской платы, ни видяхи, ни звуковой карты, ни винчестера. Но зато есть процесс организации материи, который подчинен определенным законам. И есть связанный с ним процесс накопления информации. Вселенная реально становится умнее. Однако без пользователей информации, которые понимают систему кодов, она сама по себе лишена смысла. И этими пользователями являемся мы — люди. Вот почему говорят, что человек создан по подобию Божьему. Ведь Он не только системный администратор, но и такой же пользователь информации, как мы.

— Вечно вы, сисадмины, пупами Земли себя считаете, — проворчал Плюмбум, но без агрессии. — И кто же создал фантомат Зоны? Бог? Для чего?

— Чтобы показать нам ад, — очень серьёзно ответил Привалов. — Ты сам подумай, к чему мы пришли к началу века. Рождались во грехе, жили в злобе, умирали в ненависти. Вытравливали из себя образ Божий. Мы должны были стать пользователями, а стали вирусами. И Он должен был преподать нам урок. Должен был показать, что нас ждёт с таким грузом на душах. Ведь мы не умираем — личность сохраняется после смерти в компьютере Бога, и что её там ждёт, если она при жизни была отягощена всеми возможными пороками?… И место выбрано удачно. Чернобыльская зона отчуждения. Радиоактивная язва на Земле. Вещественное доказательство нашей глубокой порочности. Мы сами создали врата ада. И ад раскрылся перед нами.

Привалов замолчал, а Плюмбум подождал, рассчитывая, что бывший программист что-нибудь добавит к сказанному, не дождался и подытожил:

— Короче, картина Босха маслом.

На этот раз Привалов вскинулся, посмотрел Плюмбуму в глаза и заговорил быстро и громко:

— Что ты мне можешь возразить? Что? Вспомни, ты ведь сам недавно сказал: такое впечатление, что находишься внутри большого «миража». Это и есть мираж! Это и есть фантоматика! Этого всего не существует! В принципе не может существовать! Припять, химеры, статуя, теперь — Чернобыль! Как ты мог увидеть Чернобыльскую аварию? Субпространства Зоны, пространственные карманы — отговорки учёных, которые ни хрена не понимают. На самом деле мы находимся за изнанкой мира, в мастерской Вселенной. Но здесь нельзя находиться человеку — сюда может заходить только Он.

— Хочешь напугать меня встречей с Богом? Так не напугаешь! Встретимся, поговорим, обсудим проблемы…

— Какой же ты дурак! — Привалов возвел очи горе.

— Возможно, я дурак, — сказал Плюмбум. — Но и ты не умнее. Твоя теория многое объясняет, но далеко не всё. Скажем, кто такие зомби? Люди или нет? Пользователи или вирусы? Где их душа?

— Зомби — это и есть души. Он не пустил их в ад, вывернул наизнанку, чтобы показать нам, какая погань кроется внутри.

— Ты за базаром-то следи, — озлился Плюмбум. — Это ребята из «Чистого неба» — погань?

— Ну как ты не понимаешь? Мы все прогнили! Даже честнейшие и умнейшие из нас накопили в себе дрянь. Мы все гнием, все разлагаемся, бредем куда-то без смысла и цели, бормочем бессвязицу. Мы уже мертвецы, но ещё не осознали этого. А Он даёт нам понять: смотрите, вот вы каковы, такими я вас вижу…

— Ну хорошо. С верующими спорить бесполезно. Допустим, твоя теория верна. Мы находимся в чертогах… или как там? Что это меняет?

— Нам нельзя идти дальше, — повторился Привалов, а потом добавил, как выдохнул: — Нам нельзя спасать Алину!

— Так. — Привалов помрачнел. — Доболтался. С какой это стати нам нельзя спасать Алину?

— Потому что мы вышли за пределы мира. Но мы часть мира, нам нельзя выходить за его границы. И здесь мы меняемся. Мы становимся иными существами. Кем мы вернемся? Может быть, мы превратимся в зомби? А может, в нечто похуже зомби? В кого уже превратилась Алина? Ты готов выпустить в мир чудовище?