Виктор Петров - Колумбы российские

Теперь… точно… тебе будет задание обследовать берега Калифорнии от залива Сан-Франциско, то есть от территории, занятой гишпанцами, на север. В этом районе еще никого нет, и нам нужно торопиться и заселить эти необитаемые места. Найдешь там хорошую бухту да пахотные земли — так там и поставим свой первый форт. Ищи подходящее место поближе к Сан-Франциско, чтобы остановить гишпанцев, если они вздумают продвигаться на север… Так вот твое задание — найди место и строй форт. Главное, помни урок, полученный нами в Михайловском, — избежать подобного нападения. Да ты и сам помнишь, что случилось с нашим селением хлебопашцев в Якутате — никого не оставили в живых изверги. Главное, помни, от тебя зависит — носить тебе голову на плечах или потерять ее от руки индейцев. Построишь форт — поставлю тебя правителем наших владений в Калифорнии…

будем зависеть здесь от тебя, да от твоих успехов в доставке нам хлеба..

Кусков радостно заулыбался:

— Очень вам благодарен за доверие, Александр Андреевич. Задание серьезное, сам понимаю, нелегкое, но я уверен, что с ним справлюсь.

Баранов опять поднял свой толстый палец. Он всегда так делал, когда ему нужно было что-то доказать.

— Это еще не все. Когда ты выйдешь в поход в Калифорнию, я пошлю другое судно в то же самое время обследовать земли в устье реки Колумбии… это между твоей Калифорнией и нами здесь, на Ситке. Эта партия получит такое же задание — обследовать земли и поставить там форт. Форт и селение станут нашей промежуточной станцией между тобой и нами. Начальником этой партии назначаю Тараканова… сам знаешь, парень он толковый, да и будет осторожным с индейцами, побывал ведь у них в плену. Счастливец он, видно, — живым вернулся из плена.

— Выбор ваш хорош, Александр Андреевич. Трудно найти лучшего человека для этого.

Кускову самому очень нравился молодой, исполнительный и толковый Тараканов. Он знал, что на этого человека можно положиться, как на каменную стену.

Баранов поднялся, крепко пожал Кускову руку:

— Помни одно, Иван, — сказал он, — что все, что было сказано в этой комнате, должно остаться тайной. Никому даже и намека не давать о наших планах. Малейший намек, и гишпанцы узнают об этом, встревожатся, а это значит конец — будут немедленно приняты меры против нас. Все должно быть шито-крыто. Гишпанцы узнают о наших планах слишком поздно, после того, как мы тайно построим наше селение. А выгнать-то нас, — и у Баранова хитро засверкали глаза, — у гишпанцев сил не хватит. Помнишь, что говорил Резанов о силах гишпанцев! А пока что потихоньку присматривайся к нашим людям, незаметно отбирай тех, кто подходящ для твоих планов. И главное, — никаких разговоров!

Год 1808-й прошел в обычных трудах. Баранов принял все меры к тому, чтобы никаких неожиданных вылазок со стороны индейцев не было. За колошами усиленно следили и, если замечали где-нибудь скопления индейцев, Баранову об этом немедленно доносилось.

Холодная зима с ее порывистыми, ледяными ветрами кончилась, и наступила теплая весна, а потом и жаркое лето с его долгими днями. Новоархангельск расстраивался и расширялся, и Баранов беспрерывно продолжал укреплять свою крепость на холме. Устанавливались новые, более массивные стены, добавлялись сторожевые башни. Крепость действительно становилась недоступной для нападения на нее со стороны суши. Со стороны же моря, хотя она и была такой же неприступной для индейцев, однако ее стены, вероятно, едва ли бы устояли против концентрированного огня судовых батарей в случае атаки на нее военными кораблями.

Особняк Баранова стоял на самом высоком месте в центре крепости, и так как это было двухэтажное здание — из окон верхнего этажа открывался прекрасный вид на всю окружающую местность и на величавый залив.

Баранов ввел строгую, военную дисциплину, с регулярно сменяющимися часовыми у ворот крепости, с заряженными пушками, готовыми в любой момент отразить неприятеля. Часовые были отборные, многие с военной подготовкой в прошлом, — вероятно, проштрафившиеся на военной службе и угодившие в Сибирь. Они отчетливо, «по артикулу», брали ружья на караул, когда Баранов входил или выходил из крепости. Нет, о неожиданном нападении на крепость теперь не могло быть и речи.

Много нововведений и улучшений произошло во «дворце» Баранова. У него теперь была собрана громадная библиотека с тысячами книг не только на русском, но и на других языках, преимущественно на немецком, английском и французском. Ядром этой библиотеки оказалось несколько сот книг, привезенных Резановым вместе со всяческими научными аппаратами для несуществующего шелиховского фантастического «музеума». Баранов к этим книгам беспрестанно прикупал новые, главным образом иностранные. Покупал он их у капитанов кораблей, заходивших в Новоархангельск.

Сам он в чужих языках не разбирался, кроме, может быть, ограниченных знаний немецкого. Он и в русскому-то письменном языке был не силен. Эти книги он приобретал для своих детей, которые — он был уверен — смогут читать их в скором времени. Антипатр и Ирина каждый день занимались изучением трех иностранных языков, кроме всяких прочих наук на русском языке.

Их преподаватель, бостонец Джонс, оказался прекрасным педагогом, сумевшим привить детям интерес к языкам и музыке. Он был настоящим просвещенным гувернером. С приобретением такого воспитателя мечты Баранова предоставить детям самое лучшее образование, недавно казавшиеся такими несбыточными, вдруг, как по мановению волшебного жезла, стали претворяться в жизнь.

Дети привыкли быстро к своему новому дому в Новоархангельске и больше не вспоминали ту невзрачную, непривлекательную избушку, в которой жили на острове Кадьяк. Их дом был теперь здесь, и они сами росли вместе с быстрорастущим селением.

Ирине было уже шесть лет. Это был очаровательный резвый ребенок Она была необыкновенно красива даже в эти детские годы. Не было никакого сомнения, что она с годами превратится в изумительную экзотическую красавицу, прелестную принцессу этого форта. Особенно притягательными были ее большие черные глаза. Ирина обладала жизнерадостным характером, и ее веселый серебристый смех можно было слышать весь день то в обширных комнатах дома, то на дворе крепости, а иногда и на берегу залива.

Каждое утро Ирина практиковалась на фортепьяно, а за ней Антипатр. Баранов мечтал, чтоб его дети хорошо научились музыке и главным образом игре на фортепьяно. Уроки музыки им давал все тот же мистер Джонс.

Антипатр, теперь уже выросший — ему исполнилось одиннадцать лет, — большого интереса к музыке не проявлял; бесконечные упражнения его утомляли, казались скучными. Он был влюблен в море и в корабли.

Во времена его детства парусные судна были главным средством передвижения на море. На корабле можно было пересечь океаны, побывать в разных странах мира. Он слышал много разговоров о первой русской кругосветной экспедиции и всегда просил рассказать ему что-нибудь об экспедиции и о прославившихся в ней капитанах Крузенштерне и Лисянском, совершивших историческое путешествие на фрегатах «Надежда» и «Нева». Антипатр особенно увлекался рассказами о Лисянском и участии «Невы» в освобождении Ситки от индейцев. Особенно крепко запал в его детскую голову Лисянский, и он всегда помнил его. Так же хорошо он помнил и блестящего камергера Резанова, в его красивой форме с массой необычайных орденов на груди. Молниеносное путешествие Резанова, на короткое время остановившегося на Кадьяке, где тогда жил Антипатр, надолго осталось в его памяти. Резанов был для него самым большим героем.

Мальчик мечтал, когда вырастет, стать морским офицером, плавать по морям и океанам, совершать кругосветные путешествия, заниматься исследованиями и открытиями новых земель…

— Тимофей Петрович, — как-то обратился он к Тараканову, сидевшему на мягком, теплом песке на берегу бухты, — скажите, я смогу попасть в Морской корпус в Петербурге, научиться навигации… стать морским офицером, как капитаны Лисянский или Гагемейстер?

— Конечно, сможешь, — ответил Тараканов, — я не думаю, что во всей колонии здесь можно найти лучшего моряка, чем ты… ты ходишь под парусами лучше меня, несмотря на все годы, проведенные мною на парусных шлюпках и кораблях и весь мой опыт. С байдаркой ты справляешься, как индеец или алеут, и даже лучше. Я нисколько не сомневаюсь, что ты станешь хорошим моряком, и, кто знает, пройдет несколько лет и ты уедешь в Петербург, а когда вернешься, на тебе, будет красивая морская форма с золотыми эполетами морского офицера. Я только надеюсь, что, когда ты станешь офицером, ты не будешь похож на этого сухого немца Гагемейстера.

— Почему в нашем флоте так много иностранных офицеров, Тимофей Петрович?