Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

- Что ты наделала, дура? Совсем из рук выбилась, не соображаешь, что натворила? - Николай отвел Никифорова в ванну, и еле сдерживался, чтобы не разбудить мать.

- Он... он меня чуть не изнасиловал, - чувствуя, как подступают слезы, объяснила Лариса.

- Подумаешь, принцесса на горошине, ее и полапать нельзя. Выпили ведь, чего не бывает?

- Пусть других лапает, комсомолок своих, если взбредет, а меня нельзя! - слезы катились градом, она не замечала, что кричит на мужа.

- Помолчала бы! У других - жены, как жены, а я из-за тебя вторую пятилетку выше завсектором не расту.

- Вот и поищи другую, ее под весь Обком и подкладывай, если сам не можешь! И руки у тебя гадкие и скользкие, скользкие! Ненавижу! - не помня себя, кричала Лариса, и, выбежав в прихожую, судорожно, рывками натягивала пальто.

Только выбежав во двор и провалившись в снег, она заметила, что не переодела туфельки на тонком каблуке, но даже не подумала вернуться. К счастью такси подвернулось почти сразу, но она успела продрогнуть и ее била дрожь, может быть от волнений.

- В Авиагородок! - сказала она, едва тронулись.

- Полтинник! - категорически сказал шофер, и Лариса поняла, что спорить бесполезно.

- Сорок! - сказала она, отыскав в сумке только сорок шесть рублей с мелочью. - Или выйду и пешком дойду!

- Ладно! Зарядим побольше, получим, сколько надо, - неожиданно согласился таксист. - Тебе выпить нужно, давай налью - полегчает. Да, не бойся, лишнего не возьму. Вижу, у тебя - штопор, не впротык что-то. Должны же мы помогать и за просто так!

- Спасибо! - поблагодарила Лариса. На ближайшем перекрестке шофер достал из-под сиденья покрытую стаканом уже начатую бутылку и отлил на три пальца: "Больше не следует, а столько - в самый раз!"

Она не ощутила вкуса, но через минуту согрелась, и снова захотелось плакать. Слезы лились как бы сами собой, почти забылась главная причина, остался только жуткий страх увидеть и слушать какой-то свистящий крик мужа.

- Ненавижу! Он, как слизь, и всегда ненавидела! - твердила она про себя и било холодом, когда вспоминала про Мишу и думала, как быть с ним.

Она вышла у предполетного профилактория и вошла в вестибюль. Там никого не было, и Лариса села ждать в кресло у окна. На улице было темно и сыро от луж и таящего снега. Изредка взрывался ревом моторов близкий аэродром, а потом наступала тишина.

Ей стало горько и одиноко, как никогда не было. Подойдя к стойке, Лариса вытянула к себе телефонный аппарат и, торопясь, не раздумывая, набрала выученный наизусть номер. Щелкнуло после третьего гудка, она сперва не узнала его голос.

- Это ты, Боря? - на всякий случай спросила она, и услышав ответ, чуть не разревелась

Боренька! Это я... я давно собиралась, но было все никак. Нет, все было не так. Но я тебя так люблю, ты даже не представляешь, - стараясь не всхлипывать, прошептала она и медленно положила трубку.

Наконец вышла дежурная, Валентина Александровна

- Разве ты в рейс? Говорили, что только сегодня прилетела, - удивилась Валентина Александровна, которую Лариса хорошо знала и поэтому не стала врать. Посокрушавшись, та открыла пустую комнату и ушла. Лариса разделась и, дрожа от озноба, легла под чуть влажное одеяло

Около четырех ее разбудила дежурная.

- Твой приехал! Требует! Я ему и так и эдак, мол, нельзя, не положено. А он, говорит, все разнесу, пусть хуже будет, если жена не выйдет. И такой из себя расхристанный, даже жалко стало. Ты уж выйди, поговори. А если сильно не бил, так и поезжай с ним домой, успокой - видно, что совсем не в себе. Чего в жизни с кем не бывает?

2.17.7 Перед полуночью

Совещание было недолгим, но сверх намеченных тридцати затянулось почти на сорок минут. Началось с короткого доклада генерал-майора Голубева о ситуации, сложившейся после предательской публикации в "Литературке". Голубева сменил начальник отдела Особой инспекции, - по сложившейся традиции его фамилию прилюдно не называли, - который разложил по полочкам, кто в чем прокололся и зачитал проект приказа по кадрам.

- Какие будут вопросы? - оглядев собравшихся в зале, спросил Сурков.

Никто не шелохнулся, и если бы не зима, то было б слышно, как летит муха.

- Если вопросов нет, я подписываю, - объявил Сурков.

- Майор Арцыбулин! - скомандовал начальник Особой инспекции, едва Сурков оторвал перо от бумаги.

- Я! - встав навытяжку, хрипло ответил тот.

- Сдать оружие, удостоверение личности и служебные документы!

- Разрешите, товарищ генерал...

- Проводите его! - приказал особист. - А по дороге разъясните сотруднику... - э-э-э, бывшему сотруднику, порядок увольнения из Органов. Сдавайте дела, Арцыбулин. Остальное - в рабочем порядке.

Стук каблуков двух сотрудников Особой инспекции провожал уход Арцыбулина. Он шел, сосредоточенно глядя в пол, будто опасаясь споткнуться, и на него никто не смотрел. В гробовой тишине маслянисто щелкнула дверь, и шорох облегчения пронесся по залу.

- Подполковник Марков! - раздалось после недолгой заминки. - Разрешите вопрос, товарищ генерал!

Сурков неодобрительно взглянул на поднявшегося в задних рядах непомерно тучного офицера и молча кивнул.

- За что наказан подполковник Коршунов? Он ведь не участвовал в реализации...

Генерал Голубев приподнялся, чтобы осадить подчиненного, но Сурков тронул заместителя за локоть и, кашлянув, ответил:

- Вопрос не по существу, но вопрос правильный, и на него надо ответить. Да, Коршунов, не был задействован в активных мероприятиях, но фигуранты - с его "земли", из его зоны ответственности. Переводя, подчеркиваю: не наказывая, а переводя, - подполковника Коршунова на другую должность, хочу напомнить линейным подразделениям: все, что делается на закрепленной территории - ваша забота. Подчеркиваю - все! Вне зависимости от того, какая служба проводит у вас операцию! Прошу всех учесть и принять к сведению. Понятно, товарищ подполковник?

- Так точно, товарищ генерал! - пытаясь вытянуться по стойке "смирно", откликнулся Маркин и, тяжело опустившись на стул, достал носовой платок утереть вспотевшее лицо.

- Распустились! Не офицеры, а беременные бабы, - сказал Сурков Голубеву.

- Марков очень толковый и работящий следователь. Вот и надорвал сердце. Месяц отлежал с гипертоническим кризом, только что из госпиталя. Видно придется комиссовать, а жаль, очень жаль, - тихо ответил Голубев.

- Если характеризуете положительно, то перед увольнением представьте к внеочередному званию. Толковых людей надо ценить, чтобы другим в назидание, - вставая, заключил Сурков.

- Товарищи офицеры! - скомандовал заместитель Суркова по службе.

Не в лад загрохали стулья. Все встали, приветствуя уходящих из зала генералов.

- Пронесло! - уже выходя, расслышал Сурков чей-то облегченный возглас.

* * *

Дверь отворилась без стука, едва Сурков сел в свое кресло.

- Явился, аки привидение, - улыбаясь, повторил старую армейскую шутку( начальник Особой инспекции.

- Заходи, Михал Матвеич. Погоняй чаек, пока я читаю, - махнул ему рукой Сурков.

Пока помощник возился с чаем и закуской, Сурков открыл принесенное особистом личное дело. Пропустив пару десятков листов, подколотых сверху, Сурков остановился на документе, составленном несколько лет назад.

Сов. Секретно.

Экз. - единств

СЛУЖЕБНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на майора КГБ СССР Кошелева Павла Константиновича - оперативный псевдоним - Коршунов Павел Васильевич (Николаевич)

Кошелев Павел Константинович, 1952 г.р., русский,

член КПСС, образование высшее, женат, имеет сына,

воинское звание - майор, проходит службу в

должности заместителя начальника отделения

5-й службы УКГБ с 1979 г.

Кошелев Павел Константинович родился 26 сентября 1952 года в поселке Назия Волховского района Ленинградской области в семье служащих. После окончания средней школы поступил на юридический факультет Ленинградского государственного университета, который окончил с отличием в 1974 году по специальности "юрист-правовед".

В том же году после проведения специальных проверочных мероприятий зачислен в УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Стажировку с исполнением обязанностей по направленности 5-й службы прошел успешно, зарекомендовав себя энергичным и добросовестным сотрудником.

Принимал непосредственное участие в ряде оперативных разработок и их реализации, связанных с предотвращением идеологических диверсий, с распространением антисоветских и иных запрещенных материалов, а также с противодействием распространению нездоровых настроений в среде творческой интеллигенции, включая выявление и нейтрализацию их активных носителей. В своей работе тов. Кошелев особое внимание уделял работе с неформальными объединениями и отдельными группами негативной направленности.