Виктор Петров - Колумбы российские

Прошло несколько часов, наступил вечер, а байдара все еще не возвращалась. Хвостов с Резановым стояли у борта и с беспокойством смотрели в сторону берега, исчезавшего в ночной темноте. На судне зажгли фонари, чтобы исследователи могли его найти. Изредка стреляли из ружей…

Только в десять часов вечера вдруг издали раздались голоса. Потерянная байдара, наконец, вернулась с измученными гребцами. Им стоило нечеловеческих усилий грести обратно на корабль против начавшегося прилива. До берега байдара так и не добралась, а замер воды показал много опасных мелей. Хвостову пришлось распорядиться отвести корабль подальше от берега — не дай Бог наскочат на мель или риф.

Еще три дня прошло в безуспешных попытках войти в Колумбию. 18 марта Резанов распорядился поставить паруса и взять курс на залив Святого Франциска.

— Нет смысла продолжать эту затею, — сказал он Хвостову. — Мы только тратим время попусту, а люди наши валятся с ног. Давайте-ка, пойдем прямо к порту Святого Франциска!

Свежий ветер напружинил паруса «Юноны», и корабль стремительно помчался на юг. День за днем «Юнона», плавно покачиваясь на волнах, разрезала свинцово-серые холодные воды океана и упорно держала курс вперед, к бухте Святого Франциска. Резанов по несколько часов в день проводил на палубе. Часто можно было видеть его одинокую фигуру на носу корабля. Он зорко вглядывался вперед, казалось, надеясь, что вот-вот появятся прибрежные горы и узкий пролив, ведущий в величественный залив.

Глядя на моложавого петербургского сановника, не верилось, что он находится на самом краю света, вдали от Петербурга. Ничто не изменило его привычек, и он выходил из своей каюты все так же чисто выбритый, хорошо и даже элегантно одетый. Худощавый, стройный, прямой — результат военной выправки — он невольно вызывал к себе уважение.

Стоя на палубе, Резанов все время думал о том, какой же прием будет ему оказан в испанской Калифорнии. Он прекрасно знал, что все порты в испанских колониях были закрыты для иностранных кораблей, но ему также было известно, что испанский вице-король в Америке был извещен о его путешествии, и, мало того, Мадрид предписал вице-королю оказать посланнику российского императора всяческое содействие.

Одно смущало Резанова. В инструкциях, посланных в страны, которые должен был посетить Резанов, говорилось, что он возглавляет экспедицию из двух военных фрегатов, а тут он плывет на каком-то торговом суденышке. Не засомневаются ли испанцы в его действительном статусе полномочного посла Российской империи!

День за днем продолжает свой путь «Юнона», все ближе и ближе к Сан-Франциско. Рано утром 27 марта Хвостов доложил Резанову, что корабль находится на траверсе залива Бодега.

— Теперь недалеко и Сан-Франциско! — радостно добавил он.

Резанов оживился:

— А, это хорошо, распорядитесь направить курс в Бодегу!

Хвостов оторопело посмотрел на него, — уж не заболел камергер? Резанов заметил недоумение капитана:

— Нам необходимо обследовать залив Бодега… надо выяснить, насколько он подходит для устройства селения нашего, Николай Александрович. Судя по описаниям, имеющимся у меня, Бодега может оказаться идеальным местом для этого.

— Но, Николай Петрович, — запротестовал Хвостов, — вся команда у меня больна цингой. Только три дня назад умер один матрос, да и шестеро других находятся при смерти!.. Остальные все полумертвые. Лишний день задержки может оказаться фатальным. Можем ли мы рисковать их жизнями?

Резанов холодно смотрел на него. Его серые глаза приняли стальной оттенок. Он жестко произнес:

— Обследование залива — дело большой государственной важности. Государственные дела, интересы империи требуют нашего ознакомления с Бодегой! Исполняйте мою просьбу!

Он хотел было сказать «приказание», но потом смягчил тон и произнес «просьбу» — хотя это слово и прозвучало как приказ.

— Есть, ваше превосходительство… держать курс на Бодегу!

И Хвостов, круто повернувшись, отошел от камергера, чтобы отдать нужные распоряжения.

«Юнона», повинуясь повороту руля, стала медленно двигаться к берегу. Резанов взял подзорную трубу и стал внимательно вглядываться вдаль.

— Николай Александрович! — сказал он мягко, отложив трубу в сторону, не будем здесь делать промеры морского дна. Это нас сильно задержит, вы были правы. Очертания залива отсюда хорошо видны, и я думаю, даже уверен, что Бодега может быть подходящим местом для нашего главного селения в Америке… Полное обследование залива совершим на обратном пути, а теперь, будьте добры, распорядитесь изменить курс. Теперь мы пойдем прямо в Сан-Франциско!

Обрадованный Хвостов быстро распорядился, и корабль, подгоняемый попутным ветром, стремительно направился к Фараллоновым островам у входа в бухту Сан-Франциско. Поздно вечером того же дня Перед кораблем показались темные очертания скалистых Фараллоновых островов. Входить ночью в залив было безумием — можно было разбить корабль на скалах, и Хвостов распорядился бросить якорь… Где-то совсем близко затаились грозные крепостные береговые батареи Святого Франциска. Как-то испанцы встретят их завтра!

Лейтенант Хвостов в своей каюте сделал аккуратную запись в судовом журнале:

«Находились в средине между порта Бодега и Св. Франциска желание Его Превосходительства было непременно зайти в порт Бодегу, но как ветер дул противный в Бодегу, а благополучной в порт Св. Франциска, людей же у нас было около половины команды оцынжавших не выключая и нас самих и Его Превосходительства, то решились оставить сей важный предмет до будущего времени, и смелой ногою — несмотря на подозрительное правительство гишпанцов, при брамсельном тихом ветре от веста, взяв курс свой прямо на крепость»…

Ни Резанов, ни офицеры корабля не могли заснуть в эту ночь. Каждый был занят своими мыслями; каждый с нетерпением ожидал рассвета — что-то ждет их завтра утром! Как их встретят испанцы?

На «Юноне» вахтенный пробил восемь склянок — было четыре часа утра. Корабль вдруг ожил. Вся команда уже на своих местах в ожидании приказа командира Хвостова сниматься с якоря. Не прошло и нескольких минут, как на палубе появился Резанов, неизменно безукоризненно одетый. Можно было подумать, что он и не ложился.

Четыре часа утра 28 марта 1806 года! Раздаются слова команды, и мачты и реи корабля покрываются парусами. «Юнона» легко трогается с места и направляется к «воротам» в залив.

— С Богом! — говорит Резанов, напряженно глядя вперед, туда, где должен показаться пролив. Он с Хвостовым принял решение: полным ходом, на всех парусах кораблю проскочить мимо крепостных батарей, через узкий пролив прямо в большой залив Сан-Франциско. В полумраке наступающего дня часовые, вероятно, даже не заметят приближающийся корабль, а когда разберутся, то они уже будут в бухте.

Судьба, однако, сулила другое. Как только «Юнона» подошла к узкому проливу, который обычно называли воротами Сан-Франциско, ход судна вдруг замедлился, и он почти остановился. Начался отлив, и сильное течение из бухты почти парализовало движение корабля.

Ничего не оставалось, как начать медленное лавирование, чтобы преодолеть стремительное и опасное движение вод из залива. Нечего было и думать о том, чтобы незаметно пробраться в залив.

Шли часы, и корабль, хотя и очень медленно, но неуклонно приближался к «воротам». Прошло шесть часов, и только в 10 утра «Юнона» вошла в пролив. С корабля был ясно виден форт, охранявший пролив с многочисленными амбразурами, откуда торчали дула пушек.

На основании вчерашних распоряжений Резанова, Хвостов отдал приказ поднять все паруса. Корабль задрожал и ринулся в проход, прямо на широкую, гладкую поверхность гигантского залива.

На берегу поднялся переполох. Испанские солдаты, ожидавшие, что корабль станет на якорь, возбужденно кричали и размахивали пушечными фитилями, требуя немедленно остановиться.

Как Резанов, так и Хвостов, показывая, что они не понимают испанского языка и, как будто не зная, что от них требуется, стояли на мостике и только кричали в ответ: «Си, сеньор!» «Юнона» между тем продолжала идти вперед все с той же скоростью в семь узлов. Видно было, что испанцы не знали, что Делать.

— Будем надеяться, что к тому времени, когда они решатся начать обстрел нашего корабля, мы ускользнем от них, — сказал Резанов, с тревогой поглядывая на жерла пушек в амбразурах, точно ожидая, что оттуда вдруг вырвется пламя и на корабль полетят ядра.

Несмотря на возбужденные крики испанцев, выстрелов из крепости не последовало, да было уже и поздно — «Юнона» оказалась вне досягаемости.