Виктор Петров - Колумбы российские

Беда была в том, что из тридцати трех чинов команды на «Юноне» только половина была в состоянии выполнять свои обязанности. Восемнадцать человек были больны скорбутом в разных его стадиях, и, конечно, помощь от них была небольшая. В штормовые дни корабль нуждался в настоящих матросах, а их-то явно не хватало. Единственными вполне здоровыми людьми были пять пруссаков, моряки, унаследованные от Вульфа, когда «Юнона» была куплена у него. Но эти моряки, однако, оказались самыми ненадежными. Хвостов, офицер военно-морского флота, ввел на корабле военные распорядки и довольно быстро вытренировал хороших, расторопных моряков из буйной вольницы, которую предоставил ему Баранов. Четыре прусских матроса были моряками торговых кораблей, которые никак не могли примириться с военными порядками Хвостова. Не раз угрожал он засадить их в трюм в кандалах, если они не научатся беспрекословно выполнять приказания офицеров.

День за днем корабль неуклонно стремился на юг — в теплые места. Бурная погода сменилась легкими бризами и даже штилями. В такой тихий, почти безветренный день 1 марта «Юнона» поравнялась с Шарлотскими островами.

Не очень-то часто «сухопутные» моряки Резанов и Лангсдорф выходили на палубу суденышка, которое болталось по бурному морю, как маленькая пробка. Однако в этот день с юга подул легкий бриз. Резанов вышел на палубу и с наслаждением стал вдыхать приятный теплый воздух. Море почти успокоилось, и качка стала менее чувствительной.

— Если счастье нам улыбнется, — сказал Хвостов Резанову, — то, может быть, зайдем в бухту в южной части островов. Нужно дать отдых обессилевшей команде, да и водой свежей запастись.

— Да, конечно… действуйте, как найдете нужным, Николай Александрович…

Резанов посмотрел на Лангсдорфа, стоявшего у борта с пожелтевшим, измученным лицом…

— Что, доктор, измучались… Ну, теперь чувствуете себя лучше?

— Да, просто ожил сегодня после этой ужасной качки. Мне кажется, что даже в тот страшный переход вокруг мыса Горн на «Надежде» нас так не качало, как теперь.

Резанов рассмеялся:

— Память у вас короткая доктор. Там был настоящий ад.

Надеждам Хвостова зайти в бухту не удалось осуществиться. На следующий день подул опять очень свежий ветер с зюйд-оста, и кораблю пришлось лавировать при довольно крепком брамсельном ветре.

Большого прогресса в движении вперед против встречного ветра не было. Несколько следующих дней, с постоянно дующим ветром с оста и зюйд-оста, корабль продвигался очень медленно, теряя много времени в лавировании. При этом ветре нечего было и думать о том, чтобы зайти в бухту на Шарлотовых островах. Резанов с Хвостовым приняли решение пойти к устью реки Колумбии.

Это решение Резанов принял после разговора с доктором Лангсдорфом. Тот в довольно резкой форме доложил Резанову, что больше половины людей на корабле цинготные… нужно немедленно войти в какую-нибудь бухту, набрать свежей воды и дать людям отдохнуть. Отношения между Резановым и Лангсдорфом в последнее время стали очень натянутыми, и единственной причиной того, что Резанов взял его с собой, была необходимость в нем, как во враче.

Лангсдорф часто не понимал, почему камергер «фон Резанофф» не разрешает ему заниматься научными исследованиями, требовал привлекать других к этой работе.

— Вы должны понять, любезный доктор, что свободных людей у нас теперь нет, и все наши помыслы должны быть направлены к одной и только одной цели — как можно скорее добраться до бухты Святого Франциска, спасти команду корабля, быстро нагрузиться продуктами и еще быстрее вернуться в Новоархангельск, где так нуждаются в нашей помощи-

После этого замечания Лангсдорф затаил в душе злобу против Резанова, стал разговаривать с ним нарочито холодным, официальным тоном, и своим поведением скорее напоминал обиженного ребенка, чем ученого.

Все время пока корабль неуклонно продвигался к югу, с больными цингой людьми, в голове Резанова роились самые фантастические планы.

«Река Колумбия, — думал он, — может оказаться ответом на многие проблемы наших владений в Русской Америке. Река находится довольно далеко на юг от Ситки. Помимо больших ресурсов пресной воды земли здесь, конечно, хороши и для скотоводства, и для сельского хозяйства… И потом, — новая мысль мелькнула у него в голове, — Баранов ведь перенес столицу с острова Кадьяк на Ситку, что было большим прогрессом… А почему бы не пойти дальше и не перенести столицы из Новоархангельска в устье реки Колумбии. Здесь колония действительно расцветет».

Ход его честолюбивых и заманчивых мыслей был вдруг прерван неожиданным осторожным стуком в дверь его каюты. Вошел Лангсдорф, худенький, остроносый, с жиденькими волосами, торчащими во все стороны на его птичьей голове. Вид у него был торжественный и весьма официальный.

— Ваше превосходительство, я опять проверил состояние здоровья людей… Полностью здоровых среди них нет. Наш корабль не дойдет до бухты Святого Франциска с командой в таком состоянии. Еще несколько дней — и они, один за другим, начнут умирать. Некому будет убирать паруса.

Он в сильном волнении зашагал по каюте…

— Мы должны остановиться в любом месте… достать зелени, овощей… Нужно добавить что-нибудь новое к диете.

Резанов сухо посмотрел на возбужденного доктора. Долголетняя практика в чиновничьем мире выработала в нем способность хоть и в безукоризненно корректном тоне, но облить ушатом холодной воды человека, который нуждался в уроке хорошего тона. Резанов редко терял контроль над собой, и сегодня, разговаривая с Лангсдорфом, он выглядел этаким бесчувственным восточным божком.

— Я весьма признателен за вашу заботу о благополучии чинов команды и за беспокойство за их здоровье, герр доктор, и могу вас заверить, что также, как и вы, постоянно думаю об этом… Можете идти, герр доктор!

Лангсдорф учтиво поклонился и с покрасневшим лицом вышел из каюты.

Погода продолжала оставаться ветреной, и «Юнона» все так же медленно продвигалась вперед, затрачивая много времени и сил на лавирование. Хвостов занес в судовой журнал:

«8 марта — бурно… легли в дрейф… обнаружена течь в носовой части»…

Трудно приходилось капитану. Они с Давыдовым буквально не досыпали, чтобы держать корабль по курсу и как-то управлять судном, хотя это становилось все более и более трудной задачей.

Течь в носовой части оказалась серьезной и пришлось даже тех немногих людей, которые еще оставались на ногах, поставить на откачку воды.

14 марта Хвостов вновь сделал запись в судовом журнале:

«Увидели на рассвете землю… ветер брамсельный, зюйд и вест… во весь день старались подходить к берегу, который на рассвете увидели… в 9 часов ветер начал крепчать, для чего поворотили от берегу и ночь лавировались против устья реки Колумбия».

Четыре дня были безвозвратно потеряны «Юноной» при попытке войти в устье реки Колумбии. На следующий день, после того как корабль подошел к устью, едва не произошла катастрофа. Лавировавший корабль вдруг оказался у рифов, о которые свирепо разбивались волны грозного океана. Только исключительное искусство и опыт лейтенанта Хвостова спасли судно от гибели. «Юнона» прошла между рифами и вдруг оказалась на гладкой поверхности, точно в лагуне, защищенной от бурного океана. Прошло несколько минут, как вдруг перед кораблем показался бурун — опять смертельная опасность. Пришлось бросить якорь и остановиться.

Хвостов решился на последнюю меру: отдал приказ спустить шлюпку на воду. В нее спустились два опытных промышленных, не раз совершавших походы в утлых байдарах по океану.

— Постарайтесь добраться до берега, — распорядился Хвостов, — разведайте, что там на берегу, а главное — можно ли кораблю войти в реку.

Знал Хвостов, что ему обязательно нужно было подойти к берегу — дать команде возможность размять ноги, достать свежей воды, а основное — найти какую-нибудь съедобную растительность. С промышленными отпросился поехать и Лангсдорф. Ему страшно хотелось сделать какое-нибудь замечательное научное открытие, найти новое не известное растение, цветок, а может, и неизвестную доселе бабочку. Он так просился, что Резанов раздраженно сказал Хвостову:

— Да пусть поедет, если так не терпится нашему эскулапу.

Байдара отошла от «Юноны» в полдень, и люди на корабле долго следили за ее медленным движением. Видно было, что промышленным нелегко было грести против течения. Через некоторое время байдарка исчезла в дымке прибрежного тумана. Главным заданием промышленных было произвести замер воды.

Прошло несколько часов, наступил вечер, а байдара все еще не возвращалась. Хвостов с Резановым стояли у борта и с беспокойством смотрели в сторону берега, исчезавшего в ночной темноте. На судне зажгли фонари, чтобы исследователи могли его найти. Изредка стреляли из ружей…