Коллектив авторов - Сцены частной и общественной жизни животных
– Отчего же, – задумался он, – человеческие детеныши тратят гораздо больше времени на то, чтобы научиться говорить, читать и писать, чем Ослы на то, чтобы превзойти все потребные им науки? Как же эти Животные так быстро усваивают все то, что знают их отцы? Каждое Животное владеет некой суммой идей, собранием неизменных правил, которых ему хватает для устройства собственной жизни и которые так же несхожи меж собой, как и сами Животные. Отчего же Человек лишен этого преимущества?
Хотя мой хозяин и был совершеннейшим невеждой по части естественной истории, он заметил, что навеянные мною размышления полны премудрости, и решился искать места по министерству народного просвещения, дабы исследовать этот вопрос за государственный счет.
Мы вступили в Париж один верхом на другом через предместье Сен-Марсо. Лишь только мы взошли на ту возвышенность за Итальянской заставой, откуда открывается вид на столицу, оба, каждый на своем языке, произнесли превосходную просительную молитву следующего содержания[312]:
Он. О священные дворцы, где стряпается бюджет! когда же преуспевший профессор своею подписью дарует мне стол и кров, крест Почетного легиона и кафедру не важно чего и не важно где! Я намерен отзываться так хорошо обо всех на свете, что трудно будет отзываться дурно обо мне! Но как преуспеть в охоте на министра и как доказать ему, что я достоин какого-либо места?
Я. О пленительный Ботанический сад, где Животные живут, не зная забот! блаженный уголок, где каждый ест и пьет вдоволь, не боясь палочных ударов, откроешь ли ты когда-нибудь мне свои степи площадью двадцать квадратных футов, свои швейцарские долины шириною тридцать метров? Сделаюсь ли я когда-нибудь Животным, пасущимся под сенью бюджета? Удостоюсь ли я ярлыка с номером и надписью: «Африканский Осел, дар такого-то, капитана первого ранга?» и смогу ли умереть от старости за твоей элегантной решеткой? Придет ли король взглянуть на меня?
Приветствовав таким образом город акробатов и фокусников, мы спустились в зловонные низины прославленного квартала кож и наук[313] и поселились в скверном трактире, где кишмя кишели ученые Животные, как то: савояры с Сурками, итальянцы с Обезьянками, овернцы с Собаками, парижане с Белыми мышами, арфисты без арф и певцы без голоса. Хозяина моего отделяли от самоубийства шесть монет по сто су[314]; иначе говоря, надежд у него оставалось ровно на тридцать франков. Трактир этот, носивший название «Милосердие», принадлежал к числу тех человеколюбивых заведений, где можно провести ночь за два су, а пообедать – за девять[315]. При нем имелась просторная конюшня, куда нищие, бедняки и странствующие комедианты помещали своих Животных и куда, натурально, определили и меня, ибо я был выдан за Осла ученого. Мармус – так звали моего хозяина[316] – не мог не полюбоваться на забавное собрание развращенных Зверей, в чьем обществе намеревался меня оставить. Мартышка – маркиза в шляпке с перьями и в платье с воланами и золотым поясом, вспыхивающая, как порох, любезничала со старым Кроликом, героем народных представлений, бравым солдатом, отлично знавшим все строевые приемы. Умный Пудель, исполнявший один все роли в современных драмах, обсуждал капризы публики с большим Павианом-трубадуром, восседавшим на собственной шляпе. Несколько серых Мышей отдыхали, с восхищением глядя на Кошку, приученную уважать неприкосновенность двух Канареек, а та беседовала с неспящим Сурком.
Великий философ впал в глубочайшую печаль
– А я-то полагал, что открыл новую науку – сравнительное инстинктоведение! и вот в этой конюшне все мои надежды рассыпаются в прах! Все эти Животные сделались Людьми!
– Вам, сударь, желательно стать ученым? – обратился к моему хозяину некий Юноша. – Вы погружаетесь в науки, и все без толку! По вашему платью видно, что вы мечтаете о славе; учтите же, юный честолюбец, что, дабы выйти в люди, нужно двигаться, а чтобы двигаться, нужно освободиться от багажа.
– С каким великим политиком имею я честь говорить? – спросил мой хозяин.
– С бедным малым, который все испробовал, все потерял, кроме огромного аппетита, и, за неимением лучшего, пробавляется газетными утками и живет в «Милосердии». А вы кто?
– Отставной учитель начальной школы, разумеется, не слишком образованный, но задавшийся вопросом, отчего Животные рождаются, наделенные знанием жизни, которое именуется инстинктом, а Человек должен всему учиться сам и с великим трудом.
– Оттого что наука бесполезна! – вскричал Юноша. – Вы разве не изучали «Кота в сапогах»?[317]
– Я пересказывал его ученикам в награду за хорошее поведение.
– Так вот, любезнейший, там прописаны правила поведения для всех, кто желает выйти в люди. Что делает Кот? Он объявляет, что у его хозяина есть земли, и ему верят! Поймите, достаточно дать всем знать, что у вас что-то есть, что вы кем-то стали и чем-то владеете! Не важно, что у вас ничего нет, что вы никто и не владеете ничем, – главное, чтобы остальные считали иначе! Но Писание говорит: vae soli![318] В самом деле, в политике, как и в любви, произвести нечто на свет можно только вдвоем. Вы, любезнейший, изобрели инстинктологию и получите кафедру сравнительного изучения инстинктов[319]. Вы станете великим ученым, а я объявлю об этом всему миру, Европе, Парижу, министру, его секретарю, чиновникам штатным и заштатным! Магомет прославился по-настоящему, когда завел человека, сообщавшего всем и каждому, что перед ними пророк.
Дамы пришли в восторг. Какое красноречие! такие восхитительные вещи можно услышать только во Франции!
– Я согласен стать большим ученым, – сказал Мармус, – но ведь меня попросят объяснить, в чем суть моей науки.
– Что же это будет за наука, если вы сможете объяснить, в чем ее суть?
– И потом, нужен же отправной пункт.
– Это точно, – подтвердил молодой журналист, – нам нужно Животное, которое опровергло бы все утверждения ученых. Барон Серсо, например, потратил жизнь на то, чтобы раз и навсегда распределить Животных по разрядам; он очень дорожит своей классификацией и видит в ней источник своей славы; но в настоящее время великие философы разбивают все перегородки барона Серсо. Мы затеем дискуссию. Мы скажем, что инстинкт есть мысль Животного, которая, разумеется, более внятно высказывается в его интеллектуальной жизни, нежели в костях, фалангах, зубах и позвонках. Так вот, хотя инстинкт подвержен изменениям, он един в своей сущности и ничто лучше не доказывает единства всех вещей, несмотря на их мнимое разнообразие. Итак, мы будем утверждать, что существует всего одно Животное, точно так же как существует всего один инстинкт; что инстинкт во всех животных организмах есть не что иное, как приспособление к обстоятельствам, и что меняются лишь эти самые обстоятельства, но не принцип[320]. Посредством нашей новой науки мы атакуем барона Серсо и поддержим великих естествоиспытателей-философов, отстаивающих Единство зоологического мира, а затем на выгодных условиях продадим нашу науку всемогущему барону[321].
Мой хозяин, по-прежнему упорно именуемый славным Мармусом
– Чем больше науки, тем грязнее руки, – сказал Мармус. – В таком случае Осел мне уже не понадобится.
– У вас есть Осел! – воскликнул журналист. – Мы спасены! Мы превратим его в необыкновенную Зебру, которая привлечет внимание ученого мира к вашей сравнительной инстинктологии, ибо выбьется из всех разрядов. Ученые живут номенклатурами, опровергнем же их номенклатуру. Они встревожатся, они пойдут на попятную, они станут наc подкупать, а мы, подобно многим другим, согласимся на подкуп. В этом трактире живут шарлатаны, владеющие самыми чудесными секретами. Именно отсюда выходят дикари, пожирающие живых Зверей, Люди-скелеты, карлики весом в сто пятьдесят килограммов, бородатые Женщины, исполинские Рыбы и прочие монстры. За небольшую плату мы сможем получить диковину, которая произведет революцию в науке.
Под каким же соусом меня собирались подать? Ночью мне выбрили спину, сделали на ней поперечные надрезы и шарлатан полил их неведомой жидкостью. Не прошло и нескольких дней, как я прославился. Увы, я узнал, ценой каких ужасных страданий покупается слава. Парижане читали во всех газетах:
«Отважный путешественник, скромный натуралист Адам Мармус, пересекший Африку и побывавший в самом ее центре, привез с Лунных гор[322] Зебру, которая решительно опровергает основы зоологии и подтверждает правоту прославленного философа, провозгласившего, к восторгу немецких ученых[323], что все Животные устроены одним и тем же образом. У этой Зебры желтые полоски на черном фоне[324]. Между тем сторонники зоологических классификаций, как известно, стоят на том, что диких Лошадей вороной масти на свете не существует. Ученый Мармус располагает в ближайшее время выпустить прекрасную книгу, в которой объяснит происхождение желтых полосок своей Зебры и тем упрочит собственную славу; книга эта посвящена сравнительной инстинктологии – науке, которую он создал, наблюдая за многими неведомыми Животными в центре Африки. Зебра Мармуса, единственный научный трофей, который ученый смог привезти из опасного путешествия, ходит на манер Жирафы[325]. Следовательно, инстинкты Животных зависят от окружающей среды. Из этого факта, неизвестного науке, вытекает новая теория, имеющая первостепенное значение для зоологии. Г-н Адам Мармус изложит свои идеи в публичной лекции, невзирая на интриги других ученых, которые отказали ему в праве выступить в Ратуше, в зале Святого Иоанна, ибо его открытие грозит положить конец их теориям».