Григорий Медведев - Энергоблок

Торбин вновь занял вольную позу, забарабанил пальцами по столу.

— Но... самое страшное — будем пускаться без автоматики. Ни один автоматический регулятор не налажен...

— Где вы работали раньше? — спросил Торбин. Дрозд заморгал глазами. После продолжительной паузы ответил:

— На ТЭЦ...

— Атомных станций не знаете?

— Нет...

— Хорошо, следующий.

— Начальник радиационно-химического цеха Шаронкин.

Торбин снова глянул в потолок.

— Бомбу варил?

— Варил бомбашку, а как же... Было дело под Полтавой... Варили бомбашку, хе-хе...

«Понесло», — подумал Палин.

— Серьезней! — прервал Торбин.

— А что серьезней?! — Наплывы кожи на лице Шаронкина налились алой кровью. — Что серьезней? Блок спецхимии монтажом не готов.

— Ну и что? — Торбин смотрел на него строго, во все глаза. И вдруг взвился: — Что это вы из себя юродивого строите?! Говорите, куда будете девать дебалансную воду?! Кто будет «варить» воду?

— Не знаю... — Шаронкин усиленно вертел головой, явно вызывая раздражение Торбина. — Блок монтажом не готов, и этим все сказано.

— Почему так непозволительно затянулся монтаж? — обратился Торбин к Алимову и Мошкину, но Шаронкин, перестав вдруг вертеть головой, упредил ответ главного инженера:

— Поздно, слишком поздно поставлено оборудование, Сергей Михайлович...

— Кто виноват?

Шаронкин перешел в наступление:

— Кстати сказать, ваш предшественник, замминистра Мармонов, вплотную занимался этим вопросом... И на этом самом стуле... умер, ведя, как и вы сейчас, заседание штаба...

На мгновение в конференц-зале наступила тягостная тишина.

— Что вы мне зубы заговариваете?! — Торбин впервые покраснел, но нашелся. — Я умирать не собираюсь... А вы ведете себя нагловато... Хотите показать, что никого и ничего не боитесь? Анархист?.. Не советую... — И обратился к Мошкину: — Что сделано для организации слива дебалансных вод?

Мошкин повернул голову к Алимову. Тот вскочил как ужаленный.

— Сергей Михайлович, все предусмотрено, все предусмотрено... От блока к морю протянули трубу-четырехсотку. И от насосной техводоснабжения тоже. Будем разбавлять активные сбросы до минус девятой и в море... Все предусмотрено...

Торбин, подперев рукой подбородок, навалившись грудью на стол и несколько запрокинув голову, внимательно и с интересом смотрел на Алимова. В глазах его попеременно сквозили то сочувствие, то легкое недоверие.

— Скажите, — прервал он Алимова, — а согласующая подпись саннадзора на сброс есть?

— Нет, — ответил Алимов, — но будет. По телефону договоренность имеется...

— Оказывается, вопрос решен, — повернулся Торбин к Шаронкину. И хотел еще что-то сказать, но Палин прервал его:

— Нет! Вопрос не решен. — Палин встал, громко отодвинув стул. Сердце колотилось. От волнения острее ощутил неприятный запах паласа.

Теперь стояли двое: Алимов и Палин. Торбин снова небрежно помахал туда-сюда ладонью и ехидно спросил, почти пропел:

— Может, кто-нибудь один?..

Палин стоял и удивлялся себе, своему состоянию. Еще каких-нибудь несколько дней назад он с известной робостью входил в кабинет к Алимову или Мошкину. Теперь же стоит перед начальником главного управления, полный решимости высказаться до конца. И ничего... Вот ведь как вышло... Черная труба все перевернула в душе. И впервые в нем появилось чувство хозяина. Чувство ответственности не только за порученный участок работы, но и за всю родную землю, и за людей, живущих на этой земле... И так должно быть в каждом человеке...

Серые глаза его возбужденно блестели. Светлый чуб съехал на лоб. Волна волос на затылке, над воротником, вздыбилась. Он ощутил легкую стесненность дыхания и, в упор глядя Торбину в самое дно глаз, твердо, даже с угрозой сказал:

— Говорить буду я!

Алимов сделал какой-то протестующий дугообразный нырок головой и, налившись багровой кровью, сел, возмущенно глядя на Палина.

Палин еще некоторое время открыто смотрел в глаза Торбину, пытаясь уловить и в глазах, и в лице его хотя бы малейшую мимолетную тень или движение мускула от узнавания его, Палина. Вместе ведь работали в одной смене и на одном заводе целых два года. Но тщетно... Глаза и лицо Торбина мертво застыли...

«Ничего... — зло подумал Палин. — Сдеру я с твоей морды маску...»

— Я вас слушаю, — холодно сказал Торбин. На лице не дрогнул ни один мускул. — Слушаю...

— С точки зрения радиационной безопасности, блок АЭС к пуску не готов! — твердо сказал Палин, следя за выражением лица начальника главка. — Во-первых, я категорически против слива радиоактивной воды в море! Категорически...

Алимов наклонился к Мошкину и, усиленно нюхая воздух, подобострастно, это было видно по его лицу, что-то сказал тому.

Лицо Торбина словно бы слегка обрюзгло и потемнело.

— Это во-первых, — продолжал Палин. — Никаких сливов в море! Необходимо подналечь и форсированно завершить подготовку блока спецхимии к пуску. Иного пути нет... Во-вторых. — Палин ощутил в груди легкость и свободу, будто скинул с себя тяжкий груз. — Не готовы монтажом установка подавления активности выбросов и тоннель, связывающий радиоактивный выхлоп от эжекторов турбин с венттрубой. Стало быть, сброс радиоактивных газов будем производить на «конек» крыши... Факел радиоактивных благородных газов, аэрозолей и прочего накроет территорию промплощадки и создаст неблагоприятную радиационную обстановку на близлежащих пространствах... В-третьих... К слову, и как упрек проектировщикам — роза ветров в сторону жилпоселка... Что касается отдела радиационной безопасности, то личный состав службы обучен и к пуску готов. По оборудованию все отлажено и в работе, кроме установки «Брусника», которую до сих пор никак не могут отладить шеф-монтеры и наладчики. Установка крайне необходима, ибо должна обеспечивать непрерывный контроль активности выбросов. В случае, если установку к готовности блока не отладят, придется проводить замер примитивным способом посредством ручного отбора проб газа после эжекторов...

Палин замолчал и, переведя дух, отметил, что глаза Торбина и все лицо его набухли кровью по-настоящему впервые за все время совещания.

«Ну, ну... — мысленно подбодрил его Палин. — Сергуня...»

Так Торбина называли в смене, но он не терпел уже тогда подобной фамильярности и при этом сердито пыжился.

«Не признаешься, значит». — Палин ожидал, что Торбин вот-вот взорвется. Но Торбин не закричал, нет. Он как-то весь расслабился вдруг и выразительно вздохнул. Видимо, наглость Палина ошеломила его и заставила затаить дыхание.

«И про бомбашку не спрашивает, стервец. — У Палина закипало в груди. — Ну, вали же, чего скис?»

Палин выразительно, не скрываясь и даже с некоторой насмешкой, глядел ему прямо в глаза.

Торбин заговорил тихо, принужденно спокойно, но в дыхании и голосе его затаилась ярость.

— Скажите, товарищ... — Мошкин с готовностью подсказал. — ...Товарищ Палин... С каких это пор вы стали чистоплюйчиком?

«Прикидывается, что не знает... Эх, Сергуня...» — Глаза Палина смеялись.

— Вы, что — не работали на таежных «самоварах»?

— Работал.

— Не знаю... Значит, нет... Вы коммунист?

— Коммунист.

— Так какое же вы имеете право расхолаживать коллектив, проникнутый готовностью к пуску? — Голос Торбина был еще тих, но мало-помалу обретал металлический оттенок. — Какого черта?! — вдруг рявкнул он. — Кого вы пугаете?! Вы не туда попали, товарищ Палин. Грязью вы тут никого не испугаете!..

— Знаю. Но тем более...

— Ничего вы не знаете! — Глаза Торбина метали молнии. — Я запрещаю, слышите, запрещаю вам деморализовывать персонал! Вы меня поняли?!

— Вполне.

— Как коммунист вы должны знать, сколь важен стране ваш миллион. И я требую от вас... — Торбин постучал указательным пальцем по столу. — ...Требую от вас дисциплины и полной отдачи сил... — Начальник главного управления быстро и пытливо посмотрел на Палина, будто пытаясь понять, сколь серьезны его намерения стоять на своем.

— И тем не менее, — сказал Палин, — мы, атомщики, несем ответственность перед людьми, перед Природой...

— Ну и никто тебе не запрещает. Неси, ради бога, но пускай станцию. Все... — Торбин пристукнул ладонью по столу. — За работу! Прошу остаться директора, главного инженера и его замов...

«Каков циник... — подумал Палин и усмехнулся. — Ладно, поживем, увидим».

Позвонил Абдулхаков. Кричит, запыхался, голос гортанный. Говорит: вскрыли все три главных циркуляционных насоса. Сильно парит. По аэрозолям три нормы, работают в «лепестках». Выемные части насосов спустили в транспортный коридор, и Пряхин дал команду везти их без дезактивации в блок вспомогательных цехов. Я, говорит, ругаюсь, запрещаю... Пусть поднимает назад в насосный зал, дезактивирует смесью лимонной и щавелевой кислот. А он говорит: «Я тебе сейчас клизму из лимонной кислоты сделаю...»