Коллектив авторов - Деяния IV Всезарубежного Собора. Русская Православная Церковь за границей

23. Все решения Всезарубежного Собора подлежат утверждению Епископского Совещания.

24. Постановление Всезарубежного Собора, не получившее утверждения Епископского Совещания, может быть вновь внесено на рассмотрение Всезарубежного Собора лишь с согласия Епископского Совещания.

25. Епископское Совещание имеет право в случае надобности закрыть Всезарубежный Собор до исчерпания программы его занятий.

26. Старшим Секретарем Всезарубежного Собора является по должности Секретарь Предсоборной Комиссии, а два его помощника назначаются Епископским Совещанием.

27. Секретариат ведет протоколы Всезарубежного Собора.

28. Секретариат действует до окончания Всезарубежного Собора, после чего приводит в порядок все материалы Собора и передает их Секретарю Архиерейского Синода.

29. При Секретариате состоит канцелярия, которая организуется старшим Секретарем Всезарубежного Собора.

10 час. 30 мин. утра в зал заседаний при кафедральном соборе Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радосте» в г. Сан-Франциско, при пении тропаря «Яко необоримую стену», вносится Одигитрия Русского рассеяния – Курско-Коренная чудотворная икона Божией Матери. Заседание открывается в 10 час. 40 мин. утра пением пасхального тропаря «Христос воскресе».

Вице-председатель первого рабочего дня заседаний протоиерей Михаил Протопопов доводит до сведения собрания сообщение Мандатной комиссии: из 126 членов IV Всезарубежного Собора на заседании первого рабочего дня Собора присутствуют 125 делегатов.

Протоиерей Михаил Протопопов просит всех делегатов, кроме секретарей и пресс-службы Собора, во время заседаний выключить компьютеры. Он также напоминает собранию просьбу, чтобы были выключены мобильные телефоны и чтобы не делались видео– или аудиозаписи. Во время заседаний профессиональный оператор будет снимать доклады.

Вице-председатель представляет первого докладчика – настоятеля Покровского собора города Мельбурна (Австралийская епархия) протоиерея Николая Карыпова.

На прошлом Всезарубежном Соборе в 1974 году приснопамятный архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний выступил с докладом на тему «Наша Церковь в современном мире». Говоря о наследии Русской Зарубежной Церкви, мы, в сущности, задаем тот же вопрос: «Кто мы – Зарубежная Церковь?» Чтобы выяснить, в чем сохранилось и в чем изменилось наше самосознание, я буду ссылаться на доклад владыки Антония. Однако настоящая тема также предполагает исторический охват с 1920 года.

В 1980-х годах митрополит Виталий говорил, что пока коммунистический лагерь противостоит капиталистическому – нам жить просто; когда же они договорятся – тогда нам будет трудно. Вероятно, он имел в виду духовную свободу и «неуязвимость»[9] Зарубежной Церкви. В большей же мере это касается перемен в нашем самосознании, в нашем ви́дении того, что́ есть Русская Зарубежная Церковь и какова ее роль в отношении России и остального мира.

В отношении того, что названо термином «охранительство», ви́дение наших духовных руководителей оставалось неизменным.[10] Но три или даже четыре поколения русских родились и выросли в отрыве от Родины, и это не могло не влиять на изменения в нашем отношении к России, в нашем восприятии самих себя.

Настоящий этап истории РПЦЗ призывает нас к серьезному, творческому и превыше всего – духовному подходу к преодолению жизненных трудностей.

Отгремели последние залпы Гражданской войны. В 1921 году в Сербии состоялся I Всезарубежный Собор архиереев, клириков и мирян. С этого момента на затянувшиеся десятилетия эмигрантской жизни ви́дение нашими духовными руководителями значения Русской Зарубежной Церкви определялось постоянным обращением их взора к России. Как сказал наш нынешний Первоиерарх, Высокопреосвященнейший Митрополит Лавр: «Все зарубежные святители в изгнании всегда жили надеждой на возвращение в Россию, на Родину…»[11] Послание Русского Заграничного Собора 1921 года христолюбивому воинству гласило: «Верим, что восстанет Русь в славе своей…», и также: «И в изгнании мы все поняли, что такое была Земля Русская».[12] Не без влияния митрополита Антония Собор 1921 года принял резолюцию, в которой призывал к восстановлению монархии, дома Романовых.[13] В то время это вызвало обвинения в «политиканстве», и митрополиту Антонию пришлось в прессе объяснять духовное значение этого акта.[14] Наши архипастыри и духовные писатели постоянно возвращались к теме отречения русского народа от православного царя.

Зарубежная Церковь видела себя как оплот духовного возрождения России. Революции 1917 года были поняты в эсхатологическом ключе: Церковь была лишена защиты Удерживающего, но обрела духовную свободу в пустыне (Апок. 12, 6) инославного и иноверного мира. После 1927 года иерархи РПЦЗ все определеннее видят себя возглавителями единственной законной преемницы дореволюционной Церкви, не скомпрометировавшей себя уступками духу мира.[15]

Все поняли, что́ они потеряли в Земле Русской. Но только немногие осознавали, почему это произошло. Большинство долгое время искало причину вне себя. Взрослые и дети винили во всем большевиков.[16] Святой Иоанн Шанхайский, характеризуя в своем докладе II Всезарубежному Собору 1938 года духовное состояние русской эмиграции, говорил о том душевном переломе, который привел значительную часть эмиграции в Церковь.[17]

Но на этом не окончился процесс ломки. Надмение ума и другие страсти привели к церковным расколам и ослаблению Зарубежной Церкви как силы, которая, под водительством митрополита Антония, способствовала освобождению из тюрьмы патриарха Тихона. Уменьшается стадо, но усиливается сознание того, что РПЦЗ являет в Русской Церкви царский путь между крайностями безграничной свободы Парижа и отсутствием свободы Москвы.[18] Во все десятилетия вавилонского плена Церкви в России Зарубежная Церковь ясно сознавала свой долг и ответственность быть и совестью и голосом всей Российской Церкви. В 1974 году архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний перечислил то, что мы должны были сделать для России. Насколько мы в этом успели – оставим на конец настоящего сообщения.

Превыше всего всегда ценилась та свобода, которую наша Церковь обрела в рассеянии. За исключением немногих незначительных эпизодов давления со стороны гражданских властей[19] ей была предоставлена духовная свобода. Наши иерархи всегда помнили печальный опыт финансовой зависимости митрополита Евлогия и его Богословского института от внецерковных источников. Архиепископ Аверкий многократно предупреждал послевоенное поколение не прельщаться обещаниями щедрой помощи извне. В последнее время распространение духа мамоны притупило нашу прежнюю бдительность. Теперь мы готовы пользоваться спонсорством внешних при проведении важных церковных мероприятий.

Все же РПЦЗ до сих пор остается истинно свободным голосом Российской Церкви, принимая во внимание, что, имея теперь внешнюю свободу от государства, Церковь в России должна еще изжить внутреннюю несвободу. Этот феномен скованности страхом прекрасно объясняет историк Ключевский в контексте русской истории XIII и XIV веков.[20]

Московская Патриархия с 1927 года постепенно сдавала позиции перед богоборческим государством и в результате далеко отошла от принципов Поместного Собора 1917–1918 годов в устройстве церковной жизни.[21] Интересующимся эволюцией уставов Московской Патриархии советую обратить внимание на исследование священника Павла Адельгейма.[22] Неужели был прав советский обер-прокурор Харчев, когда хвастался, что «нам удалось воспитать новый тип священнослужителя»?.[23] Если епископат сам уходит от норм соборного Православия, сосредоточивая власть в своих руках, пожалуй, не нужна и советская власть.

Святой Иоанн Златоуст говорил, что он никого не боится, кроме епископов, зная, что это – самое уязвимое звено Церкви. Сатана и его человеческие споспешники всегда желали, чтобы епископ думал так: «Церковь – это я». Это объясняет, почему большевики содействовали централизации Церкви: сначала легче контролировать, а потом разложение идет вообще самотеком.

В России раздаются голоса, что пора собирать Поместный Собор, то есть Собор по образу и подобию Поместного Собора 1917–1918 годов, который уже четвертый раз собирается в Зарубежье. Беда в том, что по существующему Уставу Московской Патриархии просто нет механизма, по которому можно было бы провести выбор делегатов по епархиям.[24]

Послевоенная поступь коммунизма в мире, возобновление экуменических и модернистских течений, создание Всемирного Совета Церквей и постепенное вступление в него Православных Поместных Церквей приводит лучших людей русского православного зарубежья к эсхатологическим настроениям. Из рядов духовенства РПЦЗ выдвигаются выдающиеся борцы против духа времени. Девизом архиепископа Аверкия (Таушева) стали слова: «В ногу со временем мы не пойдем!».[25] Архиепископ Аверкий не только обличал модернизм обновленчества, но один из первых учил о том, что «экуменизм – путь, ведущий в погибель».[26]