Олег Верещагин - Крылатая сотня. Сборник рассказов

Ну не знали они, что лучше бы

Под татарами "полежать",

И Сусанин, поляками мученый,

Не хотел им Москву показать.

А французы — какая радость,

Научили б, как надо любить!

Но Кутузов устроил "гадость",

Приказал всю Москву запалить!

Приходили в Россию немцы.

"— Матка! Яйки, брот, молоко!".

Не понравились нам чужеземцы

Хоть и жили недалеко.

Столько клиник сегодня по городу,

" — Пять минут — ваше тело с концом!"

Только женщинам, видно отроду

Никогда не бывать отцом.

А отец завещает сыну

Свою Родину защищать.

Я с альбома карточку выну,

Вот он Дед, вот Отец, вот Мать…

Видно хватит мне с вами ругаться,

Есть проблема и надо решать!

Нам не гоже сегодня пугаться,

Своей слабостью мир потешать!

Не слепой я и четко вижу,

"Эта" армия нам не нужна!

А какая? Какую надо?

Вот, высказывайся страна…

ВИТЯ НОВИЦКИЙ

Витя Новицкий жил в городе Новороссийске, в доме на Октябрьской площади. Этот старинный дом-башня нравился Вите. Из окон его квартиры хорошо была видна не только площадь, но и школа, в которой он учился, отсюда открывался вид на окрестные улицы.

Мальчик рано осиротел. Своих родителей не помнил. Его приютила семья Михаила Ивановича Новицкого, в которой было ещё двое детей.

Витя очень любил свой город, Черное море, пионерский отряд.

…Шел июль 1941 года. Фронт был далеко. Но в Новороссийске уже многое напоминало о войне. Приемный отец Вити ушел на фронт. Вестей от него не было. Мать, Мария Петровна, стала строже и молчаливее. Витя старался во всем ей помогать.

Весной 1942 года, никого не предупредив, Витя неожиданно исчез из дому. Вернулся через три месяца, раненый осколком снаряда в ногу. Матери рассказал, что убегал на фронт, был под Керчью, в самом пекле сражений.

Враг наступал на Новороссийск. Линия фронта приближалась. Фашистские самолеты бомбили город, расстреливали с воздуха мирных жителей.

И вот на окраинах Новороссийска появились вражеские танки. Советские воины отстаивали каждую улицу, каждый дом.

Когда начались бои в городе, Мария Петровна вместе с детьми перебралась из своей квартиры в подвал одного из соседних домов. Но Витя не пошел с ними. Он остался в покинутой жителями башне и помогал нашим матросам устанавливать пулемет на втором этаже, подносил патроны и гранаты. В башне их было трое: два пулеметчика и Витя. Шестеро матросов с затонувшего под Новороссийском эсминца "Бдительный" находились недалеко от дома.

8 сентября 1942 года эта маленькая группа бойцов беспрерывно отбивала атаки фашистов. И когда оба пулеметчика и матросы были убиты, к пулемету перебрался Витя. Несколько раз Витя, оставив пулемет, выбегал на крыльцо башни и бросал гранаты.

Днем немецкие танки, развернувшись со стороны улицы Горького, стали расстреливать башню прямой наводкой. Но Витя продолжал борьбу.

Фашистам все же удалось проникнуть в башню. И они зверски расправились с Витей: облили его бензином, подожгли и сбросили ещё живого горящего мальчишку на мостовую…

Указом Президиума Верховного Совета СССР Витя Новицкий награжден орденом Отечественной войны посмертно.

Имя Вити Новицкого занесено в Книгу Почета Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина. Его именем назван теплоход. В Новороссийске и Волгореченске Костромской области именем Вити Новицкого названы улицы.

6. ОРЛИНЫЕ КРЫЛЬЯ

Нет. Ни дробинки не скользнуло мимо,

А сердце — и орлиное ранимо.

Орёл упал. Но… лишь у дальних скал.

Чтоб враг не видел.

Не торжествовал.

Ф. Искандер.

Тимка, по своей вечной привычке держа гитару на коленях, напевал нарочито хрипло:

— Как на сколе льда сидит черный гриф,

Сиплым голосом материт Весну.

Как мою ладонь жжет каленый гриф.

Пой до одури, дурак, приструнив струну,

Да хмельной отвар пей до донышка, -

Может, что-нибудь и пригрезится.

Покати шаром — красным солнышком,

Завернись клубком — белым месяцем,

Беспредельная Весна!

Сведены счета, взведены курки.

В полынье — полынь. Головам пустым

Отдавая честь, раздавай долги.

Вместо Вечного Огня — только Вечный Дым…

А на посту солдат спит кошмарным сном:

По нему опять пушки бьют "отбой".

Связки связаны в горле злым узлом,

Не до песен им теперь. А ты возьми да спой,

Беспредельная Весна! (1.)

— Сбацал бы что повеселей, — сказал тоскливо Сашка Радько. Тимка изобразил первые три такта "Мурки", потом поставил гитару на носок ботинка, крутнул и сказал:

— Йупс! Заценили?

Ангар вяло поаплодировал.

Начало августа прокатилось по нашим местам чудовищной жарой. Такой, что на любом металле, достаточно долго пробывшем на солнце, можно было жарить яичницу, чем многие и занимались.

Если честно, я опасался, что нас "записали в казаки" для проформы и будут мариновать в станице под предлогом: "Ждите приказа!" По-моему, после того, как отхлынула эйфория, остальные боялись того же.

Где там. Не знаю, к добру или к худу, но мариновать нас не было возможности. И было не до угрызений совести по поводу нашего возраста. Враг ломился вдоль рек на север с упорством, честное слово, достойным на мой взгляд лучшего применения. Северный фронт вёл контрнаступление и почти дошёл до Элисты. У нас дела, как видим, были похуже.

Впрочем, не у нас лично. Нам-то как раз прислали ещё три "грифа" (один даже новенький) вместо наших сгоревшей и разбитой вдрызг машин (+ одну как бонус), подтвердили все самоприсвоенные звания и, довооружив-перевооружив, подчинили 1-му полку фронтовой авиации, куда входило всякое-разное типа терских мотопланеров и парапланов (настоящих), Як-52 и "антошек", переделанных под лёгкие бомбардировщики и штурмовики. в общем, в этой каше и мы смотрелись вполне прилично. Да и наша

___________________________________________________________________________________________________________________

— Стихи А. Земскова.

Восстановленное оружие и прочие самопальные ракеты ушли в прошлое. В наземке теперь служили старшие ребята, которым, правда, было поперёк подчиняться Борьке — но куда денешься, не игрушки… А окончательно я понял, что мы — воюем, когда нас перестали привлекать на работы и возле нашего аэродрома установили и замаскировали три спаренные ЗУ-шки и один расчёт "иголки" — все алексеевские.

Наши раненые лежали в госпитале. Женька получил какие-то внутренние разрывы от пули, а у Андрюшки при малейшем резком движении голова начинала кружиться и из носа шла кровь. Ясно было, что они встанут не скоро (и будут ли летать вообще?), поэтому мы перетасовали номера. Димка Опришко в мат разругался с Колькой, который наотрез отказался перевести его в лётный состав, и вообще было много мелких кусалок, прежде чем всё утряслось.