Коллектив авторов - Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Сон русских деревень… Здесь только звуки.
Как будто колокольчик? Или поступь
Незримого коня? Какой-то всадник,
Исполненный тоской и любопытством,
Проедет мимо изб без крыш и стекол,
Лениво помахав рукой «деревне»,
И, поклонившись, тихо скажет: «Ave!»
Плешивой кошке, дремлющей в тени.
Сон мёртвых деревень… Куда отрадней
Писать о ярких снах с музейной полки!
(Мычание коровы, лай собаки
Да детский лепет. Чья-то перебранка
Не в счёт… О том, как выглядела прялка,
Какой узор был вышит на салфетке,
И как сосед однажды спел соседке
Частушки с неприличнейшим концом!)
Сон русских деревень – в фантомной боли.
Мы слышим эти сны, когда проходим
По старым переулкам без названий
С пугающе высокою травою,
Когда глядим на выбитые стекла,
Боясь переступить черту порога
(Как будто есть у изб душа!), когда
Отводим взгляд от северной иконы
Со стёртым ликом…
… Хруст стеклянной крошки.
В углу сидит задумчивая кукла
Без головы. И ярко светит солнце
Сквозь дыры в потолке. Здесь только звуки.
Здесь начинает скручиваться Время
В обрывках сновидений. И часы
Внимательно отсчитывают Вечность…

Хотел и лестью, и коварством, —
А, впрочем, каждому свой срок
И умирать, и править царством…
Ты так запутался, сынок!

Мечтал убить меня, наследник,
Преступной яростью горя?
Не первый ты, и не последний
Кто руку поднял на царя!

Всех жён моих увёл из стана,
На ложе силой приволок,
И лишь любви Ионафана
Твой факел опалить не смог!

Какой, скажи, мудрец лукавый
Тебе преступный дал совет:
«Здесь всё твоё, твоё по праву;
Убей отца: в нём проку нет!»

Везде предатели, как змеи,
Клубятся возле самых ног!
Я одолеть тебя сумею,
Ты так запутался, сынок!

Война? Изволь! Мужи для битвы.
Отважен, смел – ну просто лев!
Бог в помощь! Все твои молитвы
Достанутся одной земле.

Ты будешь стоек и спокоен?
Не убежишь от града стрел
И примешь бой – последний воин,
Живой – над грудой мёртвых тел?

Увы, увы! Он гонит мула,
И тот бежит, не чуя ног!
Тебя удача обманула,
Ты так запутался, сынок!

Судьба жестока к нам порою,
А суета рождает страх.
Застрял меж небом и землёю,
Повис на собственных кудрях!

К чему теперь ругаешь древо?
Зачем так много громких слов?
Вот три стрелы вонзились в чрево,
И потекла на землю кровь.

Ты – словно в ритме злого танца!
Застыли мёртвые глаза.
И на щеке у самозванца
Сидит живая стрекоза…

… Какой закат! В Иерусалиме
Сегодня праздник до утра.
Опять туман упал в долине;
Что проку с этого костра?

Толпа мальчишек незнакомых
Бежит по полю босиком.
Они ловили насекомых —
Стрекоз, каких-то мотыльков…

О, память! Как из вязкой глины,
Ты лепишь в сердце двойника!
(Пылал закат. Я брёл долиной.
В моей руке – твоя рука…)
Ты здесь! Стоишь в толпе мальчишек,
Зажав добычу в кулачке!
Кричать? А если не услышишь?
Застыли тени на песке.

Ладонь раскрыта. И, играя
Со стрекозой иль мотыльком,
Ты что-то говоришь о рае
Нелепым детским языком…

И вновь закат кровавит блики
Над телом мёртвенной реки.
И снова тьма съедает лики,
И тают тени-мотыльки.

Дорогой, солнцем опалённой,
Тропинкой, сотканной из грёз,
Куда ушёл мой несмышлёный,
Мой маленький ловец стрекоз?

Я тоже мал, и слаб, и грешен,
И бесконечно одинок!
Я тоже должен быть повешен
На этом дереве, сынок!

Сынок! Мы оба слишком правы,
Но, поступь мерную храня,
Уходит отрок златоглавый
Всё дальше, дальше от меня…

В моей душе – сквозная рана,
Мерцанье прежнего огня.
Хочу туда, где нет обмана,
Где светлый дух Ионафана,
Не предававшего меня…

Неповторимым рикошетом
Своё короткое тепло
Отбросит осень в «бабье лето»,
Ведь настоящее – прошло…

Прошло – и груз одежд осенних
Придавит тонкие шелка,
А лёгкость летних настроений
Теснит осенняя тоска.

Вопрос один, – ответов очень много:
Что наша жизнь, – мгновенья у виска?
А может, вдаль зовущая дорога,
А может, – полноводная река?

Мы с нетерпеньем ждём конца недели,
Но вот уже и листья пожелтели…
Вот снегопад кружится за окном,
А мы года торопим день за днём!

Что наша жизнь – вращенье суеты…
Но вот опять в саду растут цветы.

Опять дошло до рукопашной
В незримой метеовойне:
Туманом стёрта телебашня
На Петроградской стороне.

Ну что ж – невелика потеря,
Простой оптический обман,
Пробьётся солнце и рассеет
Тяжёлый утренний туман.

Прошёл черёмухи обман,
Предвестник холодов весенних,
Жасмина приторный дурман
Сменил элегию сирени,

Июль дождист, дождливо лето,
Дождись обещанной жары.
Дожди, дожди, и нет просвета,
И нет прекраснее поры.

Бутон пиона, белый и пушистый,
Под ветром распускается иль взглядом…
Я мысленно рисую пару листьев
Цветку, плывущему над Ленинградом,

Над знойною Сосновою Поляной,
Над электрички душною стрелою,
Над потною соседкой полупьяной.
И представляю самолёт пчелою,

Что за нектаром в облако ныряет…
Но раздаётся в небе хохот нервный!
Гроза в июле – не в начале мая!
Куда желанней и благословенней!

Не огорчайся.
Я ещё вернусь.
Скорей всего, под видом рыжей кошки.
Во взгляде, затуманенном немножко,
Узнаешь человеческую грусть
По власти книг и вольности Невы,
По шляпке новой, древностям Парижа…
Стихам весёлым… Только кошке рыжей
Ты вряд почитаешь их. Увы!

Зачем ты жил? Страдания нести,
Разруху, голод, смерть… под чёрным флагом,
Сметая всё на гибельном пути,
Не видя на глазах планеты влагу?

Зачем ты жил? Сжечь миллионы книг,
Людей, домов, как бесполезный мусор,
Взобраться на позорной славы пик
И в час расплаты оказаться трусом?

В истории оставить грязный след?..
А кто-то вновь твой вешает портрет!

Облетевших с берёзы листьев
Золотая шуршит казна.
Ветер вдруг по-дельфиньи свистнул,
Словно что-то хотел сказать.

Может, ты из страны далёкой
Попросил передать привет?
Кто хотел бы мне дать уроки,
Взяв в оплату лишь звон монет?!

Репетиторство нынче в моде,
Иностранный язык в цене…
… Впрочем, нет слов любви в природе,
Предназначенных только мне.

Нева качает нежно истерзанные льдины —
Зимы самодержавной последние следы,
Нехитрый рай земной большой семьи утиной
И Космос, отражённый от плоскости воды.

На что потратить жизнь, когда осталось мало?
На деньги? На любовь? На ухарский кураж?
Вот и ещё одна минута пробежала,
Следы оставив – строчки, бессмысленную блажь!

На Волковском лежат отец и мать.
Я прихожу сюда восьмого мая,
Чтоб листья прошлогодние убрать
И погрустить, о счастье вспоминая,

И радость ощутить, что я жива,
Что праздник наступает долгожданный…

Под пенье птиц быстрей растёт трава,
Могильные нарциссы и тюльпаны...

Но размышлений прерываю нить,
Ведь навести порядок всё же надо —
Я с яростью выдёргиваю сныть,
Спасавшую родителей в Блокаду!

Гранитный берег. Тёмная вода
С почти неуловимым блеском стали.
Признайтесь, дамы, вы же никогда
В руках живую мышку не держали!

Рывок весла – и медленно скользишь,
След оставляя, словно стих в тетради…
Кто видел, как плывёт вдоль борта мышь
С мольбою о спасении во взгляде?

Мир отражённый волнами дробя,
Ныряет меж кувшинок уток стая…
А кто героем ощущал себя,
Обычный женский страх превозмогая?

Дрожит полёвка мокрая в горсти,
В своё спасенье веря и не веря,
Живые глазки просят: «Отпусти!»
И как не отпустить на волю зверя?!